Остро ощущая ее близость, Джек облизнул губы, кашлянул ипроговорил:

— Я не слышал, как вы вошли. Вам что-нибудь нужно отменя?

— Я начала раздумывать над вашими словами о том, что выдолжны взвесить все авуары и все возможности, прежде чем решите, вступать ливам в отношения партнерства. Поэтому я здесь.

— Прошу прощения?

— Мне известно, что вы человек дотошный, и поэтому…

Одной рукой Тринити распустила пояс, а другой сбросилаплатье с обнаженных плеч, и оно соскользнуло к ее ногам.

На одно лишь головокружительное мгновение Джеку почудилось,что Тринити осталась голой, и его охватила дрожь предвкушения, о чем, как онбыл уверен, девушка догадалась по выражению его лица. Собственно, она могла быи раздеться полностью, так как тонкая ночная сорочка, надетая под платьем,почти ничего не скрывала. Кружевной корсаж цвета слоновой кости поддерживалидве узенькие шелковые ленточки, а шелковая нижняя юбка, соблазнительно облегаябедра, спускалась чуть ниже колен.

Джек открыл рот, чтобы заговорить, но во рту у него такпересохло, что он только покачал головой и встал, изо всех сил стараясь незамечать, какая полная и высокая грудь у Тринити, и не смотреть напросвечивающие сквозь Кружево розовые соски.

— Не браните меня, мистер Райерсон. Я понимаю, о чем выдумаете…

— Вы не можете понимать, что я думаю, — возразилон. — В этом нет ни малейшей необходимости. Я вовсе не считаю ваши.., вашфизический облик авуаром этого проекта.

— Вы считаете его помехой?

— О Господи, нет, конечно, — начал было он, но,уловив озорной блеск ее глаз и расслабившись впервые с той минуты, как онавошла в комнату, продолжал уже более уверенным тоном:

— Совершенно ясно, что мы должны поговорить, но прошувас надеть платье, иначе вы не услышите от меня ничего, кроме бессвязнойболтовни.

Джек наклонился, чтобы поднять с пола ее одеяние, но Тринитиотстранила его.

— Вы просили меня обдумать ваш план использовать некуюлазейку, чтобы обойти завещание дедушки, и я занималась этим вполне серьезно.Практически весь вечер.

Вы также говорили, что если ваше решение покажется мненеприемлемым, мы поищем другие альтернативы. Этим мы теперь и занимаемся.Рассматриваем такую альтернативу, как вступление в брак на полгода. Я твердонамерена исполнить волю дедушки. И если у вас есть потребность, чтобы я удовлетворила…— щеки Тринити сделались темно-малиновыми, — то я охотно сделаю это,используя все свои.., авуары. Я.., я только хочу быть уверенной, что вы меняпоняли. Полгода я посвящу тому, чтобы ублаготворять вас.

— Довольно, — прервал ее Джек голосом хриплым, ноне грубым, а скорее ласковым. — Вы говорите так из отчаяния, а между темнет причины отчаиваться ни вам, ни нам обоим. Как мне убедить вас в этом?

Джек положил руки на бедра Тринити, и, к его облегчению, онасильно вздрогнула. Если у него и были вопросы насчет того, насколько опытна этадевушка, то она на них ответила. Слава Богу, это была именно та реакция, вкоторой он нуждался, чтобы держать под контролем пробуждающееся в нем желание.

— Что сказал бы ваш дед, увидев вас вот такой, каксейчас? Предлагающей себя чужому для вас человеку…

— В браке, — напомнила она. — Не поймите меняне правильно, сэр. Сегодня вечером я готова подвергнуться вашей экспертизе. Неболее того. Но с той минуты, когда мы вступим в брак, я подчинюсь всему, о чемвы меня попросите.

— Понятно.

Глядя Тринити прямо в глаза, Джек провел руками по ее спинеи слегка коснулся ягодиц.

«Держись, Джек», — предостерег он себя, смущенный тем,как хорошо чувствует ее тело сквозь прохладный шелк.

И повторил:

— Что сказал бы Абрахам Стэндиш, если бы мог увидетьэто? Свою невинную внучку, предлагающую себя чужому человеку — мужчине,одержимому только жадностью и вожделением.

— Добро пожаловать вашему вожделению, — произнеслаТринитн голосом, опасно близким к стону.

Обняв Джека за шею, Тринити прижалась к нему и облизнулагубы в предвкушении поцелуя.

— Боже милостивый! — простонал Джек. — Воттеперь вы мне и вправду напоминаете…

Он оборвал себя, в страхе, что едва не произнес имя Эрики.

И Тринити поняла. Джек уловил вспышку боли в ее светлыхглазах. Но она не отпрянула, а прошептала:

— Закрой глаза и вообрази, что ты целуешь Эрику, еслитак должно быть.

— Поцелуй Эрики — это последнее, чего я хочу и в чемнуждаюсь в эту минуту, — заверил он Тринити, крепко обхватив ее за талиюодной рукой, а другую положив ей на затылок. Потом он наклонился и поцеловалТринити в губы — страстно и требовательно. Тринити надеялась, что их первыйпоцелуй будет скромным и вежливым; она понимала, что ей следовало бы выразитьхоть какой-то протест против этого пылкого нападения, но язык Джека соблазнялее, а рука его, крепко обхватившая ее сзади, вынуждала принимать и разделятьпорывы страсти, вызванные самой Тринити.

Задыхаясь, Тринити оторвалась от его губ, хватая ртомвоздух, но Джек тотчас начал целовать ее шею, подбираясь все ближе к уху ижарким шепотом повторяя, какая она нежная, как чудесен ее запах, как сладко еецеловать.

— Джек, — произнесла Тринити голосом низким игортанным, — мы можем пожениться завтра, если ты хочешь.

Я постараюсь…

— Не говори так. — Он перенес руку с ягодицТринити ей на спину, а другой рукой прижал ее лицо к рубашке у себя на груди.Тринити слышала, как неистово бьется его сердце, как глубоко он дышит, пытаясьунять возбуждение страсти. — Мне нужна всего одна минута, если ты невозражаешь.

Сдерживая сочувственный смех, Тринити разомкнула объятие, нопродолжала прижиматься лицом к груди Джека, дивясь про себя тому, как многоусилий нужно сделать им обоим, чтобы обрести душевное равновесие. Ей былострашно отдавать свою невинность почти незнакомому человеку, но она ловила себяна том, что мечтает о первой брачной ночи, когда Джек примет этот дар безнеобходимости сдерживать себя.

— Ну вот… — Джек со вздохом отступил от Тринити на шаг,поднял с пола ее платье и помог надеть его. — А теперь ты непременнодолжна меня выслушать.

Тринити подчинилась и, завязав пояс, уселась в кресло.Кивнула, предлагая Джеку продолжать.

— Я хотел бы уладить два вопроса. Первый из них несовсем.., корректный, но о нем необходимо сказать.

— Говори смело, — подбодрила его Тринити. — Япостараюсь не вступать в пререкания.