– Да…

Хриплый голос не принадлежал Элисе. Это чужой, незнакомый тембр обезоружил на пару секунд.

– Элиса… – растерянно прошептала я, и напряжение повисло угрозой в воздухе.

– Моника, это я, да…

Облечение смахнуло мрачное предзнаменование, но я тут же начала ее расспрашивать:

– Почему ты не берешь трубку? Где ты?

Она не то всхлипнула, не то глубоко вздохнула.

– Моника, приходи ко мне вечером, пожалуйста, – ее голос стал дрожать, и я поняла – она вот–вот разрыдается.

– Что случилось?! Объясни хотя бы вкратце, – пульс забился как сумасшедший. Я припоминала, что последний раз подругу видела веселой, и она с романтическим настроением убежала на свидание к Альваро.

– Не могу, потом… Моника, ты только приходи, пожалуйста… – мольба в голосе подруги вызвала новый прилив ужасающего представления того, что могло случиться.

– Что? Что случилось? – ко мне подошла Микаэла, встревоженно заглядывая в глаза.

– Я не знаю пока. Она не хочет говорить, – пожала плечами, чувствуя, что страшные догадки едко проникают в сознание.

Рабочий день потек в своем привычном русле, и раздумывая об Элисе, я старалась не вспоминать о том, что было этой ночью… Припадки моей совести были порой слишком невыносимыми. Я ловила взгляды посетителей, и мне казалось – они все догадываются о том, что вытворял со мной Диего. Я душила в себе сожаление о содеянном, стыд за порочный способ заработать. Пыталась напомнить, что эти деньги сильно нужны моей семье, моей маме…

Но понимала, что мои чувства связаны только с ним.

С Диего.

Острой резью в сердце проходила одна единственная мысль – это был только секс. По грубому, хладнокровному расчету. Ничего более. Он не задавал никаких вопросов. Ему безразлично, кто я, и что у меня в душе.

Подходила к зеркалу в подсобке и в спешке вытирала набегающие слезы. Мама будет здорова, а вот от едкой разрывающей на куски боли в моей душе хотелось кричать до хрипа. Я сама позволила пройтись по моим чувствам этому высокомерному амбалу. Сама предложила себя…

Пропущенный звонок на телефоне вернул меня из горестных размышлений на землю.

Это был врач мамы.

– Добрый день, я на работе, отвлеклась немного, – проговорила я, ощущая, как сердце радостно бьется в ритме облегчения.

В конце концов, этот Диего не последний мужчина, и страдать по нему больше не буду. Главное, моя семья и те люди, что меня окружают, любят не хрустящие купюры в кармане, а испытывают настоящие, не фальшивые чувства, к которым, возможно, привык этот заносчивый громила!

– Сеньорита Соларес, примите мои соболезнования…

Фраза как выстрел пронзила тысячью игл прямо в сердце.

– Что? – сказала я, словно не понимала смысл слов, но сама от шока отказывалась принимать озвученную информацию.

– Сеньора Карла Соларес скончалась. Операцию провели, но слишком поздно. Вы можете приехать за телом или…

Дальше я почти не слышала.

Мне казалось, что вокруг сгустилась непроглядная тьма. Такая, какую показывают в фильмах ужасов. Обнимает, сжимает в ледяные смертельные тиски.

– Моника, Моника, что случилось, тебе плохо? – вскрик Микаэлы привел меня в чувство, но я оглядывалась вокруг будто абсолютно дезориентирована в пространстве – Поднимайся, поднимайся! Ноэлия, вызови 911, Монике плохо…

– Нет-нет, – заговорила я – Мне не нужен врач.

Передо мной появился стакан с водой. Я совершенно не помню то мгновение, когда очутилась на полу, сидя, поджав под себя ноги. Сглатываю мерзкий комок и стараюсь сдержаться от крика, который разрывает внутренности на части.

– Мама умерла…

Микаэла замирает на долю секунды, а потом кидается ко мне и крепко прижимает к себе. Больше нет сил держаться, и я реву навзрыд, с каждым разом все больнее осознавая страшную новость.

– Как мне сказать сестре и брату, – всхлипываю, и от осознания ужасаюсь. Что с ними будет? Как они выдержат это невыносимое горе?

– Это не главное сейчас, моя милая, – убаюкивающее говорит Микаэла – Тебе важно самой успокоиться, и тогда ты сможешь сказать об этом своим близким. Мы поможем, чем сможем, Моника. Ты не одна, помни это. И держись…

Я лишь кивала головой, растирая соленые дорожки слез по щекам.

– Мои соболезнования, Моника, – сдержанно проговорила Ноэлия – Иди, домой. Мы как-нибудь справимся.

– Спасибо, – ответила я, поднимаясь с пола. Микаэла придерживала меня за локти.

– Езжай на такси, а то еще вдруг станет плохо по дороге, жарища сегодня невыносимая, – строго говорила Ноэлия, но в ее голосе слышалось сострадание и забота. Пусть не такие открытые и дружелюбные, но первый раз я тронута ее сочувствием и теплотой.

Дома меня встретила мертвая тишина. До дрожи, до боли внутри грудной клетки. Я зашла в комнату мамы, и не удержавшись, упала на кровать, сотрясаясь в приступах рыдания.

Плыли как в наказание кадры из нашей жизни, когда мама еще была жива. Как она любила собирать всех за ужином и ругалась с Мелисой, когда та хотела сесть за компьютер с тарелкой, переписываясь с подружками. Как учила Руи складывать ланч в рюкзак так, чтобы бутерброды не превращались в непонятную кашу…

– Мама, мамочка… Это неправда, этого не может быть… – повторяла в пустоту, а внутри все сгорало от жестокого огня реальности.

Самое тяжелое ждало впереди.

* * *

– Ух, ну сегодня и жарища будет, – Сантос потрепал ткань рубашки, пытаясь охладить тело, но должного эффекта это не принесло.

Они остановились около кафе.

Диего даже сам не осознал, как улыбка внезапно тронула уголки губ. Ему хотелось увидеть ее. Порозовевшие щеки от стеснения, белокурые локоны, ниспадающие по упругой груди…

Картинки вчерашнего секса замелькали в сознании, разливая по венам мужской гормон.

Но их встретила женщина в возрасте – невысокая, по внешности коренная мексиканка и представилась Микаэлой.

– А где же ваши девочки-очаровашки официантки? – хихикнул Сантос, отпивая из чашки крепкий кофе.

– У них выходные, – женщина мягко улыбнулась и пожелав приятного аппетита ушла за барную стойку.

Чувство, похожее на разочарование остро заскребло прямо по живому. Диего стиснул кулаки. Что за хрень?! Нет и нет. Когда нужно, она будет с ним, а точнее, под ним. Еще он не переживал за какую-то тривиальную встречу с девчонкой!

– Мне надо забрать ствол, – произнес он, проглатывая кусок сырной лепешки с курицей.

Сантос громко расхохотался.

– Рауль, ты бессмертный?

Но Диего лишь одарил его пронзающим колким взглядом.

С хрена ли он должен дарить оружие, за которое заплатил тройную цену какому-то заносчивому мальчишке, возомнившему себя Доном Корлеоне?!

Сантос покачал головой.

– Они тоже имеют предел терпения.

– Мне по хер, что они там имеют, – огрызнулся грубо Диего – Я заберу свое оружие,