романтики и умиротворения всему, что окружало нас в тот момент. В общем, все говорило о том, что этот вечер может закончиться неожиданно.

О, боже, все так великолепно! Кажется, наконец-то счастье пришло, а я даже не могу описать это чувство словами! Так замечательно находиться на корабле в прекрасную погоду с любимым человеком, который стоит позади и нежно обнимает за талию, слегка прислонив свою голову к моей. Но так легко поддаться соблазну забыть обо всем и полностью жить настоящим, получая удовольствие и рискуя всем только здесь и сейчас. Я, как человек, воспитанный в старых традициях интеллигенции, даже и не смогу сказать, удастся ли мне удержать свое желание и страсть в узде. О, как это тяжело, выбирать между любовью и честью! И почему меня угораздило влюбиться в человека без денег, без рода, без будущего?

– Сэм, как ты думаешь, меня уже начали искать?

– Не думаю, но все может быть. Могу сказать, что от большой земли мы не так уж и далеко, а поисковых судов как не было, так и нет. Лучше посмотри: солнце совсем скрылось за горизонтом, и теперь во всем мире у тебя не осталось конкуренток, способных затмить твою красоту. Честно говоря, ты самая лучшая девушка из всех, что мне приходилось встречать. Мне кажется, что я влюбился в тебя с той секунды, как увидел. Я знаю, что неровня тебе, но все равно надеюсь на взаимность. В любом случае мне хочется оставить в твоем сердце воспоминания о себе, о нашем знакомстве, встречах и всех днях, проведенных вместе.

Не сказав ни слова, я лишь подарила Сэму поцелуй, в который хотела вложить всю свою страсть, любовь и благодарность. Когда мы оторвались друг от друга, Сэм удивленным и в то же время умиленным голосом сказал:

– Надеюсь, ты не пожалеешь об этом.

– Чувство счастья не должно вызывать сожалений…

После этих слов мы, практически не отрываясь друг от друга, слились в одном бесконечном страстном поцелуе. Но чем больше он мне давал, тем более ненасытной я становилась. Мне хотелось разорвать на нем одежду прямо на палубе тем жестоким и первобытным способом, что так пробуждает необузданную животную страсть. Мне хотелось ввалиться в мою каюту и провести там незабываемую ночь, получив наслаждение от близости любимого человека. Я ощущала, что Сэм хотел этого намного больше, чем я, и от этих мыслей мое желание разгоралось все сильнее и сильнее всепоглощающим пламенем, пожирающим меня изнутри. Как мы оказались в каюте, я даже не запомнила, но вдруг на меня напало осознание неправильности этой ситуации.

– Нет, Сэм, прости меня, но я еще не готова! – еле слышно произнесла я запыхавшимся голосом.

– Но почему? Я этого хочу больше всего на свете, и тебе этого хочется не меньше. Чего же ты испугалась?

– Меня страшат последствия ошибок, – закрыв лицо руками, произнесла я взволнованным голосом. – Что с нами будет? Я не хочу, чтобы все заканчивалось так же быстро, как и началось.

– Не думал, что я для тебя это ошибка! Ладно, уже поздно, пойду к остальным топить одиночество в вине.

– Ты только не обижайся, – с виноватым видом сказала я.

– Мне не свойственно это чувство, – грубо ответил Линк. Таким злым я его еще не видела, и мне понятно, почему увидела именно сейчас. Он быстро вышел, плотно закрыв за собой дверь так, что от страха и обиды меня затрясло. Прошло минут пять, прежде чем напряжение и накал страстей постепенно стали спадать, однако сердце все еще разрывалось.

После ухода Сэма я поправила смявшееся и слегка спущенное платье, а потом разрыдалась как глупая девчонка, у которой отобрали любимую игрушку. Сколько времени прошло, я не знаю, но слезы все равно продолжали течь уже независимо от моего желания больше не плакать. Сразу захотелось пойти к Сэму, обнять его, помириться с ним и забыть все это как страшный сон. Конечно, мне было тяжело решиться забыть о здравом рассудке первый раз в жизни, ведь вся моя прежняя жизнь была подчинена обычному порядку вещей. И мне было обидно, что Сэм не смог меня понять.

Только я встала, чтобы привести себя в порядок, как услышала стук в дверь.

– Кто там? – твердо спросила я.

– Это Сэм. Можно войти?

– Если ты не боишься увидеть меня непричесанную и заплаканную, то можешь войти.

Сэм вошел с виноватым видом и бутылкой вина в руках. Посмотрев на меня, он, кажется, сделался еще более виноватым.

– Я пришел, как ты, наверное, уже и сама поняла, извиниться. Не возражаешь, если я побуду с тобой?

– Нет, не возражаю, а даже наоборот, я сама хотела попозже с тобой поговорить.

В тот момент, когда он зашел, мое сердце опять бешено заколотилось, и даже если бы Сэм сделал что-нибудь похуже, чем просто нагрубил мне, я все равно простила бы его столько раз, сколько потребовалось. И вот он в комнате с вином в руках и такими красивыми глазами, ангельски смотрящими на меня. Несколько часов мы болтали как всегда, несколько раз поцеловались, затем опять разговаривали, а потом я просто-напросто заснула на его мускулистой груди. Поразительно было то, что, несмотря на все его желание, руки он больше не распускал, может, я глупая, но для счастья так мало надо: просто на хмельную голову заснуть на плече у любимого человека.

Под утро я проснулась от тревожных звуков начинающегося бунта. Это я поняла после того, как в каюту зашел злой Эдгар, взял меня за руку и стал кричать, что он меня предупреждал по поводу моего нахождения на корабле. Это было ужасно и спросонья все казалось совершенно нереальным. Уже ведя меня в какую-то каюту, Эдгар начал отвечать на мои вопросы:

– Да что случилось?

– Все хуже некуда, нечего было ноги раздвигать. Команда узнала, что капитан ночевал у тебя и все идет к тому, что его захотят сместить.

– Что? Но я же его люблю! Почему ты так со мной разговариваешь? Мы всю ночь болтали, а потом заснули без всякого, как ты сказал, «раздвигания ножек».

– Это уже поздно доказывать.

– Я хочу поговорить с пиратами!

– Ладно, я подумаю над этим, а ты пока сиди здесь.

Оставшись в одиночестве, я начала молиться за судьбу Сэма. Нет, все-таки ожидание – самое убивающее чувство. Что я только не делала, чтобы избежать этой боли, проходящей от солнечного сплетения через все мышцы, сводящей и крутящей, как будто разрывающей на части все тело, но ничего не получалось. Время тянулось, и лишь слова и