Браво, выходит, и охранитель времени не терял, занимался прямымсвоим делом. Поди ж ты, уже установил, кто на кого зуб имеет, кто за кемприсматривать станет… Из сказанного получается, что он этого Рориса из семьиБамо уже вербанул в агенты, сыграв на противостоянии родов. Неплохо.

Пусть, как челн, грозой гонимый,

Пляшет ворон в бурной мгле, —

Рад он пристани родимой

На незыблемой скале… —

негромко пропел Олес, увлеченно вкручивая штопор в матовуюбутыль.

– Хватить орать, испытуемый, – сказал Пэвер,снимая со стены шпагу. – Я и так уже оглох от пальбы, землепотрясений ивоплей храбрых тоурантцев…

– Которых я бы не рекомендовал в глаза именоватьтоурантцами, – бросил Рошаль. – Мне удалось установить…

(Пэвер рекомендаций Рошаля не слушал. Он отошел в сторону,держа шпагу обеими руками на уровне груди, будто намеревался вручить ее кому-тов качестве именного оружия. Остановился точно под фонарем, наполовину вытащилклинок из ножен и внимательно, как энтомолог в засушенную бабочку, вглядывалсяв потемневшую сталь, бормоча себе под нос то удовлетворенно: «так, так», то загадочно:«ага, ага», а то и потрясенно: «ах, в этом смысле…». Клади тихонько заглянулаему через плечо.)

– …что ввиду исконно натянутых отношений между Тоуром идоменом Клаустон, жители означенного домена считают намеренным оскорблением,когда их называют тоурантцами. Их следует звать клаустонцами или клаутэнцами.Чревато, знаете ли… – не обеспокоенный уменьшением количества слушателейзанудно продолжал Рошаль.

– Да ладно вам, Рошаль, лекции читать! –поморщился Олес, взмахнув штопором с навинченной на него пробкой. – Не вГаэдаро. И папаша мой, чтоб ему в адских подвалах пожарче горелось, колпакомуже не прикрывает.

«А у нас все по-прежнему, – умилился Сварог, взяв состола бутылку вина и разглядывая этикетку. – Как они без моего присмотраумудрились не перестрелять друг дружку, ума не приложу. Видимо, были занятыочень посторонними делами…» Он сознательно отпустил разговор – чтобыпочувствовать, какие произошли изменения и сдвиги в климате вверенного емуобстоятельствами экипажа. Так настройщик бренчит на пианино незатейливуюмелодийку, при этом сосредоточенно вслушиваясь, где какая клавиша западает икакая нота фальшивит. Однако хватит оперных арий, импровизаций на тамбуринах ипрочих сольфеджио, все уже ясно. Сварог поставил на стол бутылку, на чьей этикеткестояла печать военно-морского интендантства Гидернии. Вино называлось «ЗвездаГраматара», под названием имелась приписка: «Из личных погребов мастера Гроха,королевского флота Гидернии поставщика со времен короля Малдага Светоносного».

– Ну вот что, непобедимая Первая морскаяконница! – сказал Сварог уже другим голосом. Внушительно сказал. Чтобсразу уяснили требуемый настрой. – Отставить балагурить, слушай сюда!Праздничные завтраки, «гром бокалов раздавайся», «лейся песня» и «за победу мыпо полной осушили» – все отставить до поступления команды «можно». Сейчас жепоследовательно и четко… Мастер суб-генерал!

Пэвер не слышал, с головой уйдя в изучение шпаги, и увлек засобой Клади – что-то показывал, что-то нашептывал.

– Мастер суб-генерал! – еще раз воззвал Сварог.

А с мастером суб-генералом творилось неладное. Вот онприкрыл глаза ладошкой, отвел руку театральным жестом, поднес шпагу к самомулицу, едва не касаясь носом клинка, и уверенно произнес, будто гвозди вбивал:

– Да, да, да.

– Не может быть, – выдохнула Клади.

– Она. – Пэвер отбросил в сторону пустые ножны,вскинул шпагу над головой, словно вел батальоны на штурм бастионов. – Она,чтоб моим яйцам болтаться заместо флага! Простите, баронетта, но чугунное ядрои двадцать тысяч разрывных патронов мне в зад, если это не она!

Пэвер опустил шпагу, уткнул острием в ковер, перехватил затрехгранный клинок под эфесом. Обвел каюту слегка помутненным взглядом.

– Вы хоть понимаете, что у меня в руках! Кроме того,что это шпага придурковатого адмирала Фраста!

Такого Пэвера Сварогу видеть не доводилось. Даже когдасуб-генералу был предъявлен шаур, даже когда суб-генерал узнал, что порог егодома в Митраке переступил человек, совершивший путешествие из другого мира,мастер Пэвер выглядел менее потрясенным.

– Это клинок Лано-Безумца! Гидернийские задницы,конечно, ни о чем не подозревали, ха-ха… А я нашел! Ради одного этого стоилоудирать из Митрака, шваркаться об землю в железном ящике и едва не поджаритьсяв лаве!..

Бросив раскладывать фрукты, молодой князь бросился к Пэверуи чуть ли не вырвал у того шпагу.

– Чушь собачья, – отрезал Рошаль, но тем не менееи он поднялся, с явственным любопытством вытягивая по-куриному шею.

Сварогу стали вдруг близки ощущения учителя, вернувшегося вкласс после болезни и обнаружившего, что детей как подменили. Оставалось толькоподойти к суб-генералу и отобрать у него игрушку, как учитель отбираеткакую-нибудь плевательную трубочку у заигравшегося хулигана. Да еще и линейкойпо затылку треснуть… Сварог и Чуба, единственные, кто ни рожна не понимал.Чуба-Ху подошла к столу и продолжила славное дело молодого князя: доставатьпровизию из корзин, расставлять, нарезать…

Сварог налил себе «Звезды Граматара», отпил. Недурно. В мерутерпкое, чуть сладкое, букет не без изысканности.

Со стороны шпаги раздавались возгласы и комментарии:

– И что с того!..

– Строка из «Прощания Рогнега»…

– А помните еще это:

Зверь морской, что в океане

Крова мирного лишен,

Спит меж волн, но их качанья

Он не чувствует сквозь сон…

– Ну да, ну да… Ведь по заказу Фраста…

– Ты на клеймо глянь, бестолочь княжеская, да родителипрапрапрабабки Фраста тогда еще в куколки играли…

– Да, это точно его клеймо, я листала «Историю оружия»,мне Динар читать давал…

– Не поминайте в приличном обществе, баронетта, этоголихоимца, Навакова груша ему вместо яйца…

– Мастер Пэвер!..

– Молчу, баронетта, виноват, взволнован…

– Ты когда-нибудь встречал такую сталь?

– Древние предметы…

– Стал бы мастер Лано ставить клеймо на древнийпредмет…

– Перечитайте «Архивы Оружейной палаты Трех башен»…

– Странно. Люди зачастую относятся к оружию как кживому существу, – негромко сказала Чуба-Ху.

– Очень верно подмечено, – согласилсяСварог. – Люди – они вообще звери странные, малоизученные… – Отставивбокал, он направился к стихийному клубу любителей древностей. – Ну и чтоозначает сие кипение безудержных страстей, мастера и баронетты?