В яме над останками Зверя развели гигантский костер иподдерживали его, по некоторым легендам, аж до годовщины победы над Зверем.

Конечно, каждый народ окончательную победу над Зверемприписывал своим предкам. И Тарос его ведает, чей народ в самом делезаслуживает называться народом-победителем. Зато место, ставшее могилой Зверя,было известно всем – в Запретных землях, недалеко от границы Бадры. Страх передЗверем сохранило лишь поколение, видевшее его воочию. Следующее поколениеатарцев к останкам Зверя относилось уже без прежнего священного трепета.Начиная с этого времени и задолго до того, как странной тварью всерьеззаинтересовались конторы, могильник не раз разрывали, не раз вновь закапывали(взвалить на себя обязанности могильщиков пришлось бадрагцам). Что не сгорело вогне, разворовали и растащили по разным странам. Кстати, по слухам, конторамуже мало что досталось.

С тех пор останки Зверя всплывали то там, то сям. Ихпристраивали не только в коллекции, но и пускали в дело – ну кому в хозяйствене сгодится сверхпрочная кожа или полосы нержавеющего металла? Не говоря уж продрагоценные камни…

И жил в Фагоре такой малость чудаковатый кузнец по прозвищуЛано-Безумец. К нему, как до того ко многим кузнецам, попали кости Зверя. ИЛано-Безумец додумался… Или кто свыше фагорца надоумил, или, что называется,осенило, или, как часто происходило в истории, случай помог (случайно уронил вмолоко, случайно облил кипятком, случайно помочился на заготовку – глядь, иполучилось) – но вот додумался, как перековывать Звериные кости, как придаватьим свою форму. Лано стал единственным, кому за пятьсот лет удалось укротитьнеподатливый металл.

Раскрытым секретом кузнец, понятное дело, ни с кем неделился, даже подмастерьев тут же из кузницы всех повыгонял, чтоб ничего непронюхали. И, как это часто случается с единоличными обладателями тайн,счастливая звезда его быстро закатилась. Неустановленными личностями Лано былпохищен и запытан до смерти. Фагорский кузнец успел выковать из Звериногометалла лишь браслет и шпагу.

Личное клеймо Лано-Безумца и обнаружил суб-генерал наклинке. Конечно, кузнец выковал массу шпаг из обыкновенной стали. Но Пэвервыявил, по крайней мере, три серьезные причины, позволяющие считать, что к немупопало легендарное изделие легендарного кузнеца.

Во-первых, обыкновенную шпагу адмиралу Фрасту не поднеслибы. А поднесли ее адмиралу в числе прочих даров жители прибрежного фагорскогогорода Конверума, когда эскадра адмирала дымила под окнами конверумских домовна набережной, наводя фагорцев на невеселые думы о прямой наводке. Провинилисьже фагорцы перед гидернийцами тем, что ограбили торговый пароход, шедший поРуане из Гидернии в Бадру. Когда выяснилось, чьих рук работа, король Фагорабыстренько открестился от щекотливого дельца, официально заявив, что гнусный иподлый грабеж – наглое самоуправство властей города Конверум, которые, дескать,давно разглагольствуют об отделении их провинции от Фагора и давно столичнымприказам не подчиняются. Вот и был отправлен адмирал Фраст с эскадрой в придачув Конверум – разбираться со сложной проблемой репараций и контрибуций.

Поскольку шпага златом-серебром и каменьями-алмазами неукрашена, то ценность ее в ином. В чем именно, косвенно указывает надпись,выгравированная на эфесе: «Достойнейшему адмиралу Фрасту от Конверума, даобогатишься храбростью людей Начала».

Во-вторых. На самом клинке Пэвер разглядел не только клеймоЛано-Безумца, но и строку из «Прощания Рогнега» – фагорского эпоса,посвященного борьбе со Зверем: «Храбрых повел, а трусливых погнал».

«Надпись сделана самим Лано, разорви меня кабан, –уверенно заявил Пэвер. – Обратите внимание на написание апострофа послелитеры „эспато“: его отменили в начале второго века, то есть задолго дорождения придурковатого Фраста».

В-третьих. Пэвер провел ногтем по темному металлу, и наклинке отчетливо проступила полоса синеватого отлива. Это совпадало с описаниямисвойства таинственного металла, из которого сотворены были кости Зверя.

Все предметы, сохранившиеся от Зверя, будь то обрывки шкурыили камни из утробы, или что угодно еще, – обладали неведомой природысилой. Если два предмета соединятся вместе – любые предметы, из того, чтосоставляло некогда единое целое по прозвищу Зверь, – то эта сила всегда, неизменнопроявляла себя. Достаточно произойти соприкосновению останков, чтобы силавырвалась наружу и… И одним лишь Таросу с Кайкатами и Наваками ведомо, чтомогло произойти потом. Выброс силы проходил каждый раз по-разному.

Некий Торний из Локузора написал книгу, в которой собралслучаи воссоединений частей Зверя. Конечно, трудно сказать, насколько Торнийбыл скрупулезен в перепроверке историй, от кого-то слышанных, где-топрочитанных, но что точно – чтение получилось захватывающим благодарядетективной непредсказуемости каждого случая соединения частей. Пэвер и Рошальпривели несколько эпизодов из книги Торния. Например, браслет, выкованныйЛано-Безумцем, достался в наследство брату Лано, а тот продал его некоемуколлекционеру. А у последнего в собрании занятных вещиц уже хранился кусокшкуры Зверя размером с ладонь. И коллекционер как-то придумал обернуть кожейзапястье, а поверх нее надеть браслет. В результате чего новый владелецбраслета получил для своей руки силу Зверя. Этой рукой он мог раскалыватькамни, заваливать вековые деревья, крушить стены, однажды стянул с меликорабль. Довольно скоро коллекционер (разумеется, нечаянно) перепуталжелудочный отвар с крысиным ядом, браслет с его руки пропал, дома его не нашли,и след еще одного изделия фагорского кузнеца Лано-Безумца потерялся. Торнийосторожно намекает в конце главы, что к несчастью с коллекционером приложиларуку одна из служб, каковым предписано печься о том, чтобы новейшее оружиепополняло родные военные склады, а вовсе не склады потенциального противника.

Или вот еще: некий крестьянин, наслушавшись историй очудесах, связанных с останками Зверя, и зная, что дома у него служит вешалкойЗвериная кость, купил на ярмарке камень якобы со следами Звериной крови. Отдалза него половину денег, вырученных от продажи двух возов пшеницы. Вернулсядомой. Жена успела лишь провыть: «Горе мне, горе», успела схватиться за ухват,но выволочку устроить не успела… Был муж, держал в руках булыжник и железку,сверкнуло, как во время Порохового праздника – и нету мужа. Да и крышу домаснесло. А незадачливый крестьянин только что видел перед собой лицо дражайшейсупруги, как вдруг видит совсем другое: под ним проносятся, сливаясь взелено-сине-серо-белые полосы, леса, реки, озера, дороги, города-деревеньки.Потом внизу пошла одна синь, в которую его и ввергло, как копье в болото.Выплыл как-то мужик, утопив взрывоопасные драгоценности, огляделся и обмер.Вокруг одна океанская вода и берегов не видать. Горемыку на его счастьезаметили с проплывавшей мимо рыбацкой шхуны.

Сомнительной достоверности историй, подобной последней,набиралось в книге подавляющее большинство. О шпаге же Торний написал всеголишь, что, вроде бы как, выковав, Лано-Безумец тут же продал ее некоемувельможе то ли из Фагора, то ли из Бадры.