– Был пуристом, когда ухаживал забудущей женой.

Трой в зеленом бальном платьесидела на кровати и натягивала длинные перчатки.

– А неплохо все получилось, –сказала она. – У нас с тобой. Ты не находишь?

– Нахожу.

– Нам здорово повезло.

– Еще как.

Он помог ей застегнуть перчатки.

– Замечательно выглядишь, –сказал он. – Тронулись?

– В элегантном наемном лимузине,который ждет у наших дверей?

– Именно.

– Ну что ж, вперед, вперед, рогатрубят.

Полиция перекрыла движение вДворцовых Садах и потому привычного скопления зевак у нгомбванского посольстване наблюдалось. Ступени устилал красный ковер, потоки света и звуки музыки,относящейся примерно к той же поре, в которую строился особняк, изливалисьсквозь широко распахнутые двери. Целая галактика черных и белых мужчин вливреях, открывала дверцы машин и захлопывала их.

– О, Господи, я забыла проклятуюкарточку! – воскликнула Трой.

– Она у меня. Пошли.

Пригласительные карточки, какувидел Аллейн, внимательнейшим образом рассматривались принимавшими ихмужчинами и затем передавались другим мужчинам, скромно сидевшим за столиками.В глубине дома мелькнул, вызвав у Аллейна улыбку, суперинтендант Гибсон вцилиндре и фраке, смахивающий на полномочного представителя “Старого Доминиона”.

Гости, которым требовалосьраздеться, сворачивали от дверей к гардеробным, расположенным справа и слева, авернувшись в вестибюль, направлялись к началу двойной шеренги нгомбванскихгвардейцев, где называли свои имена величественному черному мажордому, которыйвыкликал их с гулкой размеренностью боевого барабана.

Трой и Аллейну снимать с себябыло нечего, поэтому они сразу вступили в ведущий к Президенту живой коридор.

В дальнем конце его на ступенькахзала приемов возвышался Громобой, помпезный, с копьеносцем за спиной, впарадном мундире, создатель которого определенно вдохновлялся наполеоновскойСтарой Гвардией, испытывая, впрочем, отчасти сдерживавшее его влияниеСандхерста.

– Невероятно, – пробормоталаТрой. – Боже мой, он просто великолепен!

Ей хочется его написать, подумалАллейн.

Справа от Громобоя стоял посол,облаченный в похожий, хоть и не столь пышный мундир. На лице его читалось сдержанноеволнение. За ними в величественных позах застыли их личные помощники.

– Мистар и миссис Родерик Аллейн!

Широкая, чарующая улыбкавспыхнула на лице Громобоя. Он громко произнес:

– Вот уж с кем меня знакомить ненадо, – и обхватил ладонь Аллейна своими затянутыми в перчатки лапищами.

– А это его прославленнаясупруга! – громогласно объявил он. – Очень рад. Мы еще поговорим попозже. Ясобираюсь просить вас об услуге. Хорошо?

Аллейны двинулись дальше,сознавая себя объектами неявного, но общего внимания.

– Рори?

– Да, я знаю. Нечто особенное, нетак ли?

– Фью-ю-ю!

– Как-как?

– “Фью”. Присвист, означающий“глазам своим не верю”.

– Прости, не расслышал из-заГильберта с Салливаном.

Они уже вошли в большой зал. Нагалерее оркестранты под ненавязчивым присмотром людей Гибсона смаковали“Гондольеров”.

Когдакругом такие шишки,

Чтоделать бедному парнишке?

весело и почти неслышно напевалиони.

По залу плыли подносы с шампанским. Шуточки поповоду констеблей в сапогах и мешком сидящих ливрей здесь были бы неуместны.Различить среди прочих белых слуг людей Фреда Гибсона казалось делом почтиневозможным.

Как описать запах большого приема? Сквозьвеликолепную смесь ароматов косметики, духов, цветов, лосьонов для волос,отдаленных запахов еды и напитков, не пробивалось ли здесь что-то еще,свойственное только этому празднеству? Похоже, где-то поблизости жгли эту штуку– как ее? – сандарак? Да, конечно. Аллейн помнил запах по дворцу Президента вНгомбване. Плюс безошибочно чужеродный душок людей с другим цветом кожи.Высокие окна были задернуты шторами, но в огромной комнате еще сохраняласьпрохлада. Люди перемещались по ней, как хорошо вышколенные статисты в главнойсцене исторического фильма.

Аллейны увидали немало знакомых: людей, портретыкоторых Трой когда-то писала для Королевского общества Британского содружестванаций; большого белого вождя Аллейна с супругой; кое-каких его знакомых изМинистерства иностранных дел и, что было для них неожиданностью, его брата,сэра Джорджа Аллейна: высокого, красивого, с первого взгляда определяемого ­посол ­ и полностью предсказуемого. Трой ничего против зятя не имела, но Аллейнвсегда считал его ослом.

– Господи! – сказал сэр Джордж. – Рори!

– Джордж.

– И Трой, дорогая. Вы прелестны до неприличия.Очаровательно! Очаровательно! А что, позволь тебя спросить, ты-то делаешь наэтой galиre, Рори?

– Меня подрядили присматривать за серебрянымиложками, Джордж.

– Неплохо, ха-ха. Честно говоря, – сказал сэрДжордж, игриво склоняясь к Трой, – между нами двумя и ближайшим фонарным столбом,понятия не имею, как я и сам здесь оказался. Не считая, конечно, того, что насвсех пригласили.

– Всю семью, ты имеешь в виду? – поинтересовался егобрат. – Близнецов, жену и прочих?

– Ты все шутишь. Я имею в виду, – продолжал он,обращаясь к Трой, – corps diplomatique или по крайности тех из нас, ктоимел честь представлять правительство Ее Величества в “нездешних краях”, – сэрДжордж снова впал в игривость и радостно закончил. – И вот мы здесь! А зачем,никто толком не знает.

– Полагаю, для создания возвышенной атмосферы, – ссерьезным видом высказался Аллейн. – Смотри-ка, Трой, там Сэм Уипплстоун.Пойдем, поздороваемся с ним.

– Пойдем.

– Еще увидимся, Джордж.

– Насколько я понял, нас ожидает подобие fetechampetre.

– Верно. Смотри, в озеро не свались.

Когда они отошли на достаточное расстояние, Тройсказала:

– На месте Джорджа я бы тебя пришибла.

Мистер Уипплстоун стоял у возвышения, устроенногоперед развешанным по стене нгомбванским оружием. Чуть поблекшие волосы его былиизящно причесаны, на несколько замкнутом лице изображалось ласковое внимание.Настороженно поблескивал монокль. Завидев Аллейнов, он радостно улыбнулся иустремился им навстречу.

– На редкость пышный прием, – сказал он.

– Вы имеете в виду, непропорционально пышный? –подсказал Аллейн.