лет за семьсот (в Европе) и почти тысячу лет назад — на Востоке. Именно так, рядом с изображением давным-давно появились первые вырезанные в ксилографии буквы—слова—текст. Пояснения-наставления к тексту. И отпечатали. И сочли за чудо, даже колдовство. Ведь один рисунок мог принадлежать тысяче людей. Пусть для начала всего лишь сотне! И не только рисунок, но и Слово!

Какое великое открытие сделало человечество, посылая слово ко многим, вырезая его вместе с изображением на одной печатной форме (доске). Здесь и лежит начало, рождение печатной книги, до появления которой много веков существовали только книги рукописные, скопившие законы художественного оформления.

Прошло лет полтораста, пока надпись около гравюры не превратилась в самостоятельный текст, пока не стали вырезать отдельно доски текстовые и доски изобразительные, отпечатки с которых (листы) переплетались в книги (молитвенники, учебники). Пока не отработалась идея: вырезать текст не цельной ксилографической доской, а набирать доску из отдельно вырезанных букв, сложенных в слова-строчки. Пока не заменили буквы деревянные на литые из металла и не научились затем делать литую копию с цельной набранной доски-страницы ... Пока, наконец, не заспорили семнадцать городов о чести изобретения типографского дела и не уступили эту честь немецкому городу Майнцу и человеку по имени Иоганн Гутенберг, открывшему первую в Европе типографию.

Самые ранние печатные книги (инкунабулы[64]), печатанные на бумаге[65], были лубочно-грубоваты и ни в какое сравнение не шли с уникальными рукописными красавицами. Тяжелые пергаментные[66] страницы рукописных книг-манускриптов[67] и сейчас, через сотни лет, драгоценно переливаются тончайшей «малой» миниатюрной живописью, исполненной терпеливой рукой. А оклады-обложки сверкают и впрямь драгоценным металлом и впрямь драгоценными каменьями-самоцветами*. * 307

Рукописную книгу* справедливо назвать прапрабабушкой книги современной. Возраст некоторых из них, живущих поныне, насчитывает ... более трех тысяч лет. Они и на книги-то совсем не похожи — скорее на рулоны. Это так называемые свитки, то есть свитые в трубу или трубочку листы. Длинные или короткие, «листы-полотенца» бумаги, шелка (на Востоке), листы папируса[68] (в Древнем Египте). Отдельные из них — предлинные, до десятков метров (!) — являют собой, с нашей точки зрения, «толстые книги». Если такая книга закрыта — свиток свернут да еще и перевязан тесьмой; если же открыта — обе руки в действии: одна раскручивает, другая закручивает — каждая свой конец. * 124—125,128

Свиток, несомненно, менее удобен, чем известные ныне книги. Взгляни на свои домашние, на альбом, что перед тобою в настоящий момент, который действительно хорошо приспособлен к чтению-перелистыванию. Но ведь и у него очень древние предки, потому что законы строения известных тебе книг созданы давным-давно. Заметь — наши «умные современницы» состоят из переплетенных страниц. Переплетены — значит сведены под одну обложку. «Свод» и есть! Свод страниц, а по латыни «кодекс». И хотя кодекс возник около двух тысяч лет назад, любая нынешняя книга — все тот же кодекс, все те же сведенные воедино страницы.

Кодекс* имел много достоинств в сравнении со свитком. В результате он не только вытеснил свиток, но, как мы видим, прожил века, и до сих пор люди пользуются древней формой, не найдя ей пока равнозначной замены. Книга-кодекс — удобнее, заложенную страницу можно открыть сразу. * 126,305

Но главное (!) — в кодексе появилась страница-плоскость строгих прямоугольных очертаний, позволившая художнику взглянуть на нее как на плоскость для малой картины*. И миниатюра[69] получает свое блестящее развитие именно в этом типе[70] книги, что свидетельствует о важной роли художника в деле ее оформления  уже в старину, о постепенном сложении искусства книги, с которым нам предстоит познакомиться в нашем альбоме. * 127, 308—311

Теперь не переписывают книг от руки, не вырезывают текстовых ксилографических досок, и все-таки многое остается по-прежнему. С веками меняются содержание, язык, материалы, инструменты. Но состав книги, законы ее художественного оформления — во многом те же. Поэтому в труде древнего и современного книжного мастера много общего. И оживи вдруг старый мастер, как в фантастическом рассказе, он не удивился бы строению книги, хотя и не знал бы слова «структура»; или ее украшению, хотя слово «декор» он заменил бы на «узор». Все это ему знакомо по самой сути дела, он сам заложил все эти традиции.

Но старинный художник, привыкший к ручному труду, был бы потрясен волшебством нынешних машин, печатающих тексты*, печатающих черно-белые и цветные изображения с помощью человека иль даже без его участия. Свободное движение рук по алфавитным клавишам, и ... сами собой отливаются целые строчки букв любой сложности. А строчки складываются в полоски текста, из которых составляется бесчисленное количество «печатных досок», называемых теперь по-разному на разных этапах работы. Почти без участия рук современные машины гравируют цинковые клише (бывшие доски) для высокой цветной печати[71]. Причем гравируют клише любой цветовой сложности с цветных фотодиапозитивов (слайдов)[72].  * 138

Ну не волшебство ль эта «светопись», как назвал бы старинный художник фотографию[73]?! Что за чудо эти голубовато-мерцающие, удивительные «глаза»-объективы современной фотоаппаратуры! Выпуклые и плоские, малые, большие, огромные! Взглянет, скажем, на цветок эдакий «глаз» ... прозрачным своим взглядом и откинет его изображение рисующим световым лучом в темную глубину фотокамеры ... на пленку. Пленка же, негативная или позитивная[74], исключительно точно запечатлевает сфокусированное изображение. А взглянуть-то возможно на все, значит и сфотографировать можно все, что видят глаза человека, что избирает его ум.

Согласись — невиданные прежде изобразительные богатства входят в книгу с помощью фото, благодаря мастерству фотографа[75], если в типографии умеют перевести фото любой сложности в печатные формы, с которых идет массовая чернобелая и цветная печать. Сколько зрительного разнообразия содержится в одних только книгах, посвященных изобразительным искусствам, к числу которых принадлежит и наш альбом. Ведь мы изучаем искусства видимые («визуальные»[76]), а значит доступные «взглядам» фотоаппаратуры.

В наше время все чаще появляются совсем новые типы изданий, так называемые иллюстрированные: разнообразные буклеты, специальные книги, журналы, где много изображений и мало текста. Можно сказать — изображения потоком хлынули к нам благодаря совершенству типографского дела. И твои учебники полны цветных страниц, в то время как в учебниках моего детства были в основном черно-белые. В твоих — изображения только машинного гравирования, а я еще застала гравирование ручное, хотя, разумеется, в книгу оно попадало опять-таки с помощью фотопересъемки.

Искусство создало гравюру, открыв «множительные» ее возможности, а современная полиграфическая[77] промышленность усовершенствовала их удивительно. Один рисунок может принадлежать