У нее не было подруг, и она так и не научилась общаться слюдьми. Алина произносила про себя длинные пылкие монологи, разговаривая своображаемыми собеседниками, рассказывала им о прочитанных книгах и увиденныхкинофильмах, спорила, что-то доказывала, объясняла. Жаловалась сама и утешала вответ на их жалобы. В ее головке существовал целый мир, населенный добрымиумными людьми, которым она была интересна и небезразлична, которые заботились оней и волновались за нее в дни экзаменов. Но стоило ей открыть рот, как еесковывал какой-то мертвенный холод. Ей казалось, что никому до нее нет дела,она никому не нужна вместе со всеми своими мыслями и переживаниями. И потом,она боялась. Детский опыт оказался слишком горьким и болезненным, и с тех порАлина Вазнис ужасно боялась, что каждое сказанное ею слово будет обращенопротив нее же.

Учителя ничего не замечали. Обладая прекрасной памятью, онасвободно отвечала уроки, выученные по учебникам, а нормально развитый интеллектпозволял ей без труда решать задачи по физике, математике и химии. Единственнымисключением была учительница литературы, которая имела обыкновение задаватьвопросы не по учебнику. Выслушав ответ ученика на тему «Образ Наполеона вромане Толстого „Война и мир“», она могла спросить:

– Ну а как ты сам думаешь, был ли Наполеон жестокимчеловеком? Ты же читал роман, какое у тебя самого сложилось впечатление?

Если такие вопросы задавались Алине, она начинала мямлить,выдавливать из себя слова, которые ни в малейшей степени не могли передатьтого, что она думает. Да, у нее было собственное мнение, но она паническибоялась излагать его вслух. А вдруг опять что-то выйдет не так? И снова от неевсе отвернутся.

– Это просто поразительно, – говорила в такихслучаях учительница. – Алина, ты же пишешь такие блестящие сочинения,почему же ты так плохо говоришь?

«Потому что мои сочинения читаете только вы, – мысленноотвечала ей Алина. – А мой ответ услышат все в классе. Потому что я вамдоверяю, вы никогда не опозорите меня перед всеми, даже если в моем сочинениибудет что-то не так. А если я скажу что-нибудь смешное или неправильное,одноклассники меня засмеют и будут презирать».

Спасибо брату Иманту, который внушил ей панический страхперед произнесенным словом. К пятнадцати годам она уже знала и понимала все,что полагается знать и понимать девушке ее возраста. И, разумеется, она знала,что нет таких слов, от которых во рту вырастают лишаи. Но детские страхи жили вней, пустив ветвистые корни и прорастая с годами все глубже и глубже. Онапо-прежнему боялась людей и сторонилась их, следовательно, мало разговаривалавслух, зато много думала и говорила про себя.

Она твердо решила, что будет актрисой. И двигали ею отнюдьне те полудетские побуждения, которыми руководствуется подавляющее большинстводевушек, подающих документы во ВГИК или ГИТИС. Меньше всего она думала о славе,известности, красивой жизни и зарубежных гастролях. Ей хотелось говорить и бытьуслышанной, хотелось донести до людей тот океан мыслей, чувств, переживаний,оценок, которые копились в ней много лет. Но сделать это не от своего имени, неот имени Алины Вазнис, а как бы от лица тех героинь, которых она будет играть.Этот океан рвался наружу, раздирал на части ее неокрепшую психику подростка, нобыл заперт в ней извечным страхом оказаться неправильно понятой и отвергнутой.А с придуманного персонажа какой спрос?

В понедельник после утренней оперативки Настя Каменская иЮрий Коротков стали составлять план действий. С самого утра Настя успелапоинтересоваться заключением судебных медиков, проводивших вскрытие трупа АлиныВазнис. Причина смерти – асфиксия, то есть умерла Алина оттого, что еезадушили. Но вот в крови обнаружены следы сильнодействующих транквилизаторов,причем в довольно больших количествах.

– Ну и что мы имеем с гуся? – грустно спросилКоротков. – Транквилизаторы были у Ксении Мазуркевич, не менее восьмидесятитаблеток, и совершенно непонятно, куда она их девала. А если у нее их не было,то должен быть рецепт. Или одно, или другое. Семенцова вполне могла удушитьнесчастную Вазнис, накачав ее предварительно этими транквилизаторами. И сХаритоновым ничего не ясно. Одно дело доказать, что ты не был в каком-то месте,потому что в это время тебя видели в другом. А вот как доказать, что ты тамбыл, если тебя там никто не видел? Он клянется, что привез Алине весь долг. Какпроверить?

– Ладно, не ной, не так все страшно. Ксенией пустьзанимается следователь, он ее допросит и про рецепт, и про таблетки. Кстати,надо бы нам с тобой проверить, не являются ли Ксения и Зоя Семенцова близкимиподругами.

– Ты что? – Коротков вскинул на Настю удивленныеглаза. – Думаешь, они могли вместе Алину убить?

– А что? Каждая – за свое. Причина была у обеих, а уодной еще и таблетки в придачу. Заметь себе, алиби нет ни у той, ни у другой.Стасов занимался передвижениями Ксении в пятницу и ничего не обнаружил. Последевяти вечера – ни малейшего следа, никто ее не видел и не слышал. Правда, еесаму пока что никто не спрашивал, может, она и сказала бы, где была, но это мыоставим следователю. А что с Семенцовой?

– Ничего. В парикмахерской она не была, у массажисткитоже не была, это все вранье. Более того, Стасов нашел людей в «Сириусе»,которые утверждают, что звонили вечером Зое домой в районе десяти-одиннадцатичасов. Знаешь, оказывается, когда у тебя случается неприятность, находится кучалюдей, которые хотят спросить у тебя, правда ли это. И вечером ей позвонили поменьшей мере две приятельницы, чтобы узнать, правда ли, что Смулов хотел взятьее на эпизод, а Зарубин запретил, и правда ли, что случилось это по инициативесамой Алины Вазнис. Одна из них звонила в начале одиннадцатого, другая – почтив одиннадцать, а около половины двенадцатого снова позвонила первая. Видать, ужочень сильно ей хотелось посмаковать чужую беду.

– И Семенцовой, конечно, дома не было?

– Конечно, не было. Во всяком случае, трубку никто неснял. А Стасову она сказала, что пришла домой около десяти. Ася, ты вроде не всебе сегодня.

– Почему ты решил? – искренне удивиласьНастя. – Настроение у меня нормальное, чувствую я себя отлично, ничего неболит, никто меня не обидел. Что ты выдумываешь-то?

– Я не выдумываю, а только я сижу у тебя уже полчаса, аты еще ни разу кофе не выпила и мне не предложила.

Настя расхохоталась. Юрка был ее давним и близким товарищеми прекрасно знал, что без чашки кофе она не может прожить и двух часов.Многолетние наблюдения говорили о том, что после утренних оперативных совещанийНастя, возвращаясь в свой кабинет, первым делом включала кипятильник и делаласебе огромную чашку крепкого кофе, без этого она работать не начинала.

– Надо понимать, что главное в твоей фразе – последняячасть. Ты вежливо намекаешь на то, что я тебя не угощаю.