На выходе из метро она столкнулась с Анчуткой.

— Лиля! Потрясающее платье!

— Спасибо. Мамин подарок. Анна Евгеньевна, я вчерапрочла Ахметшина…

— Ну, что скажешь?

Лиля высказала ей свои соображения, попутно восхитившисьточностью замечаний старшего товарища.

Анна Евгеньевна была довольна.

— Еще, мне кажется, конец надо изменить.

— Ты решишься ему об этом сказать?

— А я уже сказала, по телефону.

— И что он?

— Обещал подумать.

— А я, дура, побоялась. Он мне внушает какую-торобость. Кажется, выхватит сейчас ногайку…

Лиля засмеялась.

— Смотри, не влюбись в него.

— Ну вот еще! Для меня это чересчур. Мне бы чтопоскромнее.

— Но на всякий случай ты выпендрилась по полнойпрограмме.

— Да что вы! Просто я сегодня после работы иду на деньрождения к друзьям.

— Ну-ну.

Лиле стало неприятно.

— И еще хочу предупредить, среди наших девицграндиозный ажиотаж.

— По какому поводу?

— По поводу Ахметшина.

— А мне-то что?

— Ну-ну.

В отделе как всегда царило легкое безумие. Наташа рыдала.Лена терла виски и страдальчески морщилась. Марина пыталась привести всех вчувство, а для полноты картины Таня кричала в телефон: «Я вас не слышу!Говорите громче! Громче! Громче, ох черт!»

— С утра уже дурдом? — осведомилась Лиля.

— У нас иначе бывает? — спросила Марина.

— Наташ, ты чего слезы льешь? — Шепнула Лиля.

— Мне позавчера Васин сказал, чтобы я сделала вот так,я сделала, показала ему, а он говорит, что так нельзя, и надо сделать так, каку меня было! Все! Больше не могу! Подаю заявление. Сашка ушла и счастлива! Меняк себе зовет. Там хоть и меньше платят, но зато нервы не мотают! Ой, Лилька, тычего такая шикарная?

— Вечером иду на день рождения… — пришлось опятьсоврать Лиле.

— А… Лиль, искала б ты себе тоже другую работу, тут сума спятить недолго.

— Это верно, но мне жалко, у нас все-таки команда, акомандой легче оборону держать. Сашка ушла, ты уйдешь, я, как-то нехорошо,наверное… Ничего, как-нибудь… Вот, хочешь конфетку, у меня завалилась в сумке.Вкусная…

— Давай что ли. Правда, вкусная… Спасибо.

Утешив Наташу, Лиля подошла к Марине.

— Марин, я вот тут набросала кое-что по Ахметшину, нона него еще бюджет не спустили.

— И не спустят.

— Почему это?

— Он сам рекламу оплатит. Так что чувствуй себясвободно, — усмехнулась Марина. — Но боюсь, это будет что-тонеприличное.

— В каком смысле?

— Ну, неумеренная, прямо-таки смехотворная реклама дляпервого опыта… Впрочем, не знаю, а вдруг он нормальный?

— Я сегодня с ним встречаюсь, поговорю.

— Ты из-за него так выпендрилась?

— Да нет, иду вечером на день рождения, —раздраженно бросила Лиля. — Марин, а нельзя мне было вчера сказать, что онсам платит за рекламу?

— Я только двадцать минут назад об этом узнала.

— Извини. Да, дурдом есть дурдом!

В половине третьего у Лили зазвонил мобильный. Ринат.

— Лиля? Ахметшин. В три ровно выходите на крыльцо, явас заберу.

— Хорошо.

Она побежала в туалет поправить макияж и прическу. И ровно втри вышла на крыльцо. Алая шикарная машина. А возле нее ослепительный мужчина.На него оглядывались абсолютно все женщины, независимо от пола и возраста.

Ужас! Он слишком хорош. Неприлично. Куда смотрит Голливуд?

— Привет, Лиля.

— Добрый день, Ринат.

Он открыл перед ней дверцу. Она села и подумала. Я теперьблондинка, сажусь в алое авто. Сериал!

— Пристегнитесь, — бросил он.

— Да нет, я так накину ремень.

— Лиля, пристегнитесь и не спорьте. Ненавижу этумосковскую расхлябанность. Во всем мире люди пристегиваются и не спорят поэтому поводу.

Она разозлилась.

— Тогда за каким чертом вы в Москву приехали? Издали бысвой шедевр на Западе и все в порядке.

— Вас забыл спросить, — буркнул он.

— Извините, это не мое дело.

— Так-то лучше.

Она хотела спросить, куда они едут, но не стала связываться.Однако просто сидеть и молчать было глупо и противно.

— Ринат, мне сказали, что вы сами платите за рекламу.

— Да, я хочу, чтобы книгу прорекламировали достойно.Новое имя на рынке без рекламы просто потеряется, разве не так?

— Так. Но хорошая реклама дорого стоит.

— Ничего, я осилю.

— Понимаю. Но что бы вы хотели конкретно? Радио,телевидение, плакаты, биллборды, баннеры?

— Ну, это мы еще обсудим. Я вот подумал насчет конца,вы совершенно правы. Сам не знаю, за каким чертом я развел эту канитель.

— Да? — обрадовалась Лиля. — Ну, хорошо, чтовы способны прислушиваться к чужому мнению. Это бывает нечасто.

— Я превыше всего ценю профессионализм. Знаете ли, мояпервая профессия меня этому научила. А вы профессионал в этом деле.

Он свернул на краснопресненскую набережную. Там есть целыйкуст хороших дорогих ресторанов. Лиля загадала, если он поведет меня в «Шинок»,у нас с ним будет роман. Он остановил машину.

— Какой ресторан тут лучше, вы в курсе?

Подтолкнуть судьбу? Порекомендовать «Шинок»?

— Я не была нигде, кроме «Шинка», — выкрутиласьона, чтобы сохранить ему возможность выбора.

— Мне говорили, что там вкусно. Вы не против еще разтам побывать? Или хотите что-то новое увидеть?

— Да нет, я с удовольствием, я очень люблю «Шинок»!Хотя, если вы совсем не пьете…

— Но я ем! И украинскую кухню обожаю. Пошли!

Бесспорно это он выбрал «Шинок»!

Все-таки скучно, что он не пьет, думала Лиля, листая меню.

— Кстати, Лиля, если вы хотите выпить, то меня это ненапрягает.

— Ну вот еще! Стану я одна пить средь бела дня!Неинтересно.

Он вдруг очень пристально на нее посмотрел.