Пока опознать всех погибших из парка не получалось — куда там! Им удалось добиться хоть каких-то сведений лишь по четверти тел, да и там предстояло провести проверку. Но в одном случае погибшая оказалась гражданкой России. А это уже много, это первый шанс узнать, как маньяк выбирал своих жертв! Почему Леон не воспользовался таким преимуществом?

Не важно, это его проблема. Дмитрий уже не сомневался, что все должен сделать сам.

Опознанной оказалась Светлана Шевчук, пропавшая больше десяти лет назад. Умерла она позже, но даже так в истлевшем трупе из парка уже не узнавалась красивая, солнечная девушка, которую Дмитрий видел на фотографии. Узнать ее имя удалось по тесту ДНК.

А образцы ДНК, в свою очередь, появились в базе благодаря матери погибшей. Елена Шевчук растила дочь одна, и когда Света пропала, у нее никого не осталось. Кто-то в такой ситуации впадает в депрессию, кто-то — спивается, кто-то — принимает волю судьбы. Но Елена так и не смирилась со случившимся, она продолжала искать, она настояла, чтобы у нее взяли образцы ДНК и поместили в базу данных.

Договориться с ней о встрече оказалось несложно. Елена работала журналистом, график у нее был свободный. Дмитрий не сказал ей, что тело Светланы обнаружено — у него просто не было такого права. Но и врать он не стал, предупредив Елену, что расследование возобновлено. Ей этого оказалось достаточно, она пригласила его к себе домой.

Направляясь туда, он не знал, что увидит, мог только предположить. Как должно выглядеть пристанище матери, которая уже много лет живет только своим горем? Пожалуй, как нечто среднее между храмом и музеем, посвященным обожаемой дочери. Всюду фотографии Светланы, ее вещи, детские игрушки… А среди этого — почерневшая от горя старуха. Этот образ пугал Дмитрия, но менять решение было уже поздно.

Реальность оказалась не такой депрессивной — и куда более странной. Квартира Елены Шевчук и на квартиру-то не тянула! Дмитрию показалось, что он оказался в чьем-то офисе: белые стены и потолок, яркие лампы, минимум мебели. Напоминания о Светлане здесь тоже были, но вовсе не такие, как он ожидал. Никаких тебе плюшевых игрушек или сувенирчиков, только фотографии, указывавшие на важные события ее жизни, между ними — графики, схемы, данные о каких-то отелях, самолетах и поездах. Похоже, ничего не добившись от полиции, мать пропавшей девушки вела собственное расследование.

Да и сама Елена не была старушкой, потерявшей интерес к жизни. Дмитрия встречала высокая худощавая женщина лет шестидесяти — хотя с первого взгляда она больше напоминала мужчину. Короткая стрижка, никакого макияжа, руки огрубевшие, указывавшие, что работы она не боится. Лицо сухое, исчерченное морщинами, волосы пепельно-серые от седины… Она могла бы выглядеть моложе, если бы захотела. Но вряд ли Елену это волновало. Судя по решительности, горящей в светло-голубых глазах, она в последние годы думала только об одной цели. Она выглядела куда более уверенной, чем сам Дмитрий!

— Вы — следователь? — Елена окинула его полным сомнения взглядом.

— Помощник следователя.

— Только этого я и удостоилась, значит? Что ж, наверно, и это не так плохо после стольких лет молчания. Так почему вы здесь? Вы ее нашли?

Она ни на что не надеялась, спросила скорее по привычке. Дмитрию отчаянно хотелось сказать ей правду — и он не мог. Не только из-за необходимой секретности. Он понятия не имел, что будет с Еленой, если он вдруг отнимет у нее последнюю цель.

— Нет, но есть указания на того, кто мог похитить Светлану и других девушек. Меня послали поговорить с вами, чтобы узнать, как это дело видите вы.

Из материалов уголовного дела, которое когда-то было заведено по настоянию Елены и ни к чему не привело, Дмитрий знал, что Света Шевчук пропала в Испании. Ее тело не нашли, она оставалась пропавшей без вести.

Судя по всему, он так и не получил доверие Елены. Но отказывать она не стала, кивком пригласила его на кухню.

— Я все, что знаю, уже писала в заявлении, хотя есть подозрения, что его просто выбросили, — усмехнулась она.

— Мы так…

— Так не делаете. Я знаю. Но вы бы сказали то же самое, даже если бы делали, работа такая.

— Я просто хочу поговорить о вашей дочери.

Прозвучало не слишком уверенно, и чувствовалось, что управляет беседой Елена. Это раздражало Дмитрия, но изменить он ничего не мог, не знал, как. Это у Леона такое получалось… Легко было осуждать младшего брата, а вот взять на себя его роль оказалось сложнее.

Они устроились на кухне. Елена была не из тех, кто тут же заботливо предлагает гостю кофе или чай, но это к лучшему. Дмитрию сейчас ничего не хотелось — кроме как уйти.

— Это ведь было в две тысячи седьмом, да? — спросил он. — Света отдыхала в Испании…

— Вот и еще одно доказательство, что подтерлись моим заявлением и не вспомнили о нем. Света не отдыхала в Испании. Света там работала.

Света была у матери поздним ребенком, рожденным «для себя». Елена знала, что будет растить ее без мужа, и не тяготилась этим. Почему так вышло — Дмитрий спросить не решился. Да и какая разница, если задуматься? Что, мало таких семей по стране?

— В первое время, пока Света была совсем маленькая, мне помогала мама, через пару лет я вернулась на работу. Сначала писала дома, а потом ездила в редакцию, иногда — со Светиком на руках. Позже она пошла в детский сад, и стало попроще. Мы жили не богато, но и не бедно. Я могла дать своей дочери все необходимое. Я всегда знала, что смогу, я решилась родить ее, только когда была уверена в себе.

Проблема заключалась в том, что у Елены и ее дочери были разные взгляды на «все необходимое». Матери казалось, что если ребенок накормлен, напоен, одет и спит в чистой постели, то все в порядке. А Свете хотелось того же, что было у ее одноклассников — ярких нарядов, дорогих гаджетов, только-только появлявшихся в продаже, возможности зайти в любое кафе.

Этого ей не позволяли, и не только из-за денег. Елене казалось, что такая избалованность ни к чему хорошему не ведет, и она давала Свете меньше, чем могла бы. Спорить с властной, уверенной в себе матерью Света не решалась, но годами мечтала о другой жизни — роскошной, красивой. Той, где золото, хрусталь и мрамор на лестницах. Платья от кутюр и туфельки из змеиной кожи.

— Она была совсем не похожа на меня, — сокрушенно покачала головой Елена. — Но я заметила это слишком поздно. Это для меня было важно только то, чего ты добиваешься как человек. Для моей дочери была важнее мишура, блестящие фантики от конфет…

Первый бунт случился, когда Света окончила школу. Она наотрез отказалась куда-либо поступать и пошла работать официанткой в кафе. Елена, не ожидавшая такого от тихони-отличницы, не сразу сориентировалась, но позже все-таки использовала старые связи и вынудила владельца кафе уволить Свету.

Вот только сезон поступления уже был пропущен.

— Я решила тогда на нее сильно не давить. Мне показалось, что Света усвоила урок, что на следующий год она обязательно поступит. А она просто затаилась!