Из-за лёгкого ветра на траверсе[63] «Беарнец» продвигалсятак медленно, что обход вокруг мыса Сен-Никола в западном конце Тортугскогопролива занял у него двадцать четыре часа. Таким образом, только на заходесолнца на следующий день после выхода из Порт-о-Пренса корабль вошёл в пролив.

Месье де Сентонж лениво развалился в кресле рядом скушеткой, установленной на корме под навесом из коричневой парусины. Накушетке, обмахиваясь богато инкрустированным веером, возлежалакрасавица-креолка — мадам де Сентонж. В этой безупречно сложённой даме всёпоражало великолепием, начиная с глубокого мелодичного голоса и кончая чёрнымикак смоль волосами, украшенными жемчугом. Она была довольна своим браком неменьше, чем её супруг, о чём свидетельствовал её неумолкающий смех, которым онавоздавала должное остроумию шевалье.

Внезапно идиллию прервал капитан «Беарнца» месье Люзан —тощий, загорелый крючконосый субъект выше среднего роста, чьи осанка и манерыскорее напоминали солдата, чем моряка. Пройдя на корму, он протянул Сентонжуподзорную трубу.

— Взгляните-ка, шевалье. Там происходит что-то странное.

Месье де Сентонж медленно поднялся, и его взгляд устремилсяв указанном направлении. На расстоянии около трёх миль к западу белел парус.

— Корабль, — заметил шевалье. Взяв предложенную трубу, онотступил назад к поручням, на которые можно было опереть локоть и оттуда полезрения было шире.

Через оптические стёкла отчётливо виднелся большой белыйкорабль с очень высокой кормой. Он направлялся к северу, против восточногобриза; на правом борту были заметны сверкающие золотом порты[64] двадцатичетырёх орудий. На грот-мачте над белоснежными парусами развевался красно-золотойвымпел Кастилии, под которым было установлено распятие.

Шевалье опустил подзорную трубу.

— Испанский корабль, — сказал он. Ну, и что же вы нашли внём странного, капитан?

— О, корабль, несомненно, испанский. Но когда мы впервыеувидели его, он двигался на юг. А теперь он идёт за нами, подняв все паруса.Вот что странно.

— Ну, а дальше что?

— В этом-то всё и дело. — И, собравшись с духом, капитанпродолжал: — Судя по вымпелу, это флагманское судно. Вы обратили внимание наего тяжёлое вооружение? Сорок восемь пушек, не считая носовых и кормовыхорудий. А когда меня преследует подобный корабль, то мне хотелось бы знатьпричину.

— Неужели такая безделица может испугать вас, капитан? —рассмеялась мадам де Сентонж.

— Безусловно, когда имеешь дело с испанцами, мадам, — резкоответил Люзан. Он обладал вспыльчивым характером, и сомнение в его храбрости,которое он усмотрел в вопросе мадам де Сентонж, вывело его из себя.

Недовольный резкостью капитана шевалье стал изощряться всаркастических замечаниях, вместо того чтобы всерьёз задуматься над создавшимсяположением. Взбешённый Люзан удалился.

Ночью ветер почти совсем стих, корабль еле двигался и нарассвете всё ещё находился в пяти-шести милях от мыса Португаль и выхода изпролива. При дневном свете экипаж «Беарнца» увидел, что большой испанскийкорабль следует за ними на том же расстоянии. Снова подробно рассмотрев его,капитан Люзан передал подзорную трубу своему помощнику.

— Что вы скажете об этом судне?

После тщательного изучения лейтенант доложил, что на кораблеприбавили парусов, и что, судя по флажку на носовой стеньге[65], это флагманиспанского адмирала маркиза Риконете.

Манипуляции с парусами убедили Люзана, что испанский корабльпреследует цель догнать их.

Будучи опытным моряком, капитан знал, что в этих водахиспанцам доверять не следует, поэтому он тотчас принял решение. Подняв всепаруса и войдя в крутой бейдевинд, Люзан направил корабль к югу, надеясь найтиубежище в одной из бухт на побережье Французской Эспаньолы[66]. Туда испанец,если он в самом деле преследует их, вряд ли осмелится сунуться, а тем болееоткрыть там военные действия. К тому же этот манёвр послужит проверкойнамерений предполагаемого противника.

Результат оправдал худшие ожидания Люзана. Огромный галеонсразу двинулся в том же направлении, держа нос по ветру. Было ясно, что онпреследует «Беарнца» и догонит его раньше, чем они доберутся до видневшегосявпереди зелёного берега, до которого оставалось ещё не менее четырёх миль.

Мадам де Сентонж, встревоженная в своей каюте непонятно чемвызванным внезапным креном на правый борт, с раздражением спросила, чтовытворяет этот идиот капитан. Не чаявший души в своей супруге, шевалье в ночнойрубашке, комнатных туфлях и наспех надетом парике поспешно выбежал наружу,чтобы выяснить причину.

— Значит, вам всё ещё не даёт покоя эта абсурдная идея? —осведомился месье де Сентонж. — Чепуха! Зачем этому испанцу преследовать нас?

— Лучше всё время задавать этот вопрос, чем дождаться ответана него, — огрызнулся Люзан.

Но его непочтительность только усилила раздражение шевалье.

— Это же чушь! — продолжал бушевать Сентонж. — Бежатьнеизвестно от чего! Просто свинство беспокоить мадам де Сентонж такимимладенческими страхами.

Терпение Люзана истощилось окончательно.

— Она будет гораздо сильнее обеспокоена, — усмехнулся он, —если эти младенческие страхи оправдаются. Мадам де Сентонж — красивая женщина,а испанцы есть испанцы.

В ответ послышались громкие восклицания самой мадам,присоединившейся к своему супругу. Её туалет лишь едва поддерживал приличия,ибо, спеша разузнать о происходящем, она только накинула шаль поверх ночнойрубашки, предоставив остальное гриве глянцевых волос, прикрывавших её точёныеплечи.

Услышанное ею замечание Люзана навлекло на последнего потокругани, в процессе которого капитан был охарактеризован как жалкий трус иневоспитанный чурбан. Прежде чем мадам иссякла, шевалье подлил масла в огонь.

— Вы просто спятили, месье! Почему мы должны боятьсяиспанского корабля, да ещё флагмана королевской эскадры? Ведь мы плывём подфранцузским флагом, а Испания не воюет с Францией.

Люзан сдержал растущую злость, и постарался ответить какможно спокойнее.

— В этих водах, месье, невозможно сказать, с кем воюетИспания. Испанцы убеждены, что Бог создал Америку специально для ихудовольствия. Я повторяю вам это с тех пор, как мы очутились в Карибском море.