В детских домах воспитанников мало готовят к жизни в «большом мире». Может быть, оттого многие из них совершают разного рода правонарушения или сводят счеты с жизнью.

Что-то подобное происходит и в местах заключения. Отбыв срок, бывшие заключенные не готовы к жизни на воле. И случается так, что хороший и трезвый специалист в лагере, после многолетнего срока, попадает в бюрократические клещи, где не прописывают, потому что нет работы, а на работу не берут, потому что нет прописки.

Об этом думают, об этом говорят и этого боятся.

Государство никак не пытается изменить, или, хотя бы улучшить сложившееся положение дел.

А потому сорокатрёхлетний Лёша Шапкин готовился к выходу на свободу очень тщательно. Набрав десяток адресов разных заочниц, он намеревался пристроиться где-нибудь в колхозе и тихо себе жить– поживать, никого не трогая и никому не мешая.

Правдами и неправдами он раздобыл себе хромовые сапоги гармошкой, в которые заправлял серые брюки-клёш.

Его тщедушный торс украшала новая тельняшка, которая эффектно смотрелась из под офицерского морского кителя с блестящими позолоченными пуговицами.

Время от времени, Лёша просил шныря достать из заначки его «прикид» и, одевшись, ходил по проходу барака вызывая улыбки, а то и откровенные насмешки других жуликов.

– Тебя, Лёша, в такой одеже, повяжут прямо на вокзале.

– Шапкин, ты же отстал от моды на весь свой четвертак. Так же ходили только после войны. И то недолго.

Но для Лёши эти их глупые шутки не доходили, потому что, просидев 25 лет, он о другой выходной одежде и не мечтал. Самые фартовые и крутые ребята с их улицы одевались именно так.

– Ну, понадобится и переоденусь, что же я вообще бык, но освободиться хочу в хромачах гармошкой и морском кителе.

И действительно, на вокзале, Лёша смотрелся экзотично, и к нему постоянно подходили какие-то подвыпившие типы, предлагая то выпить, то поиграть.

А так как Лёша категорически от всего отказывался, то на него стали наезжать и втягивать в конфликт, которого Лёша всеми силами старался избежать, имея на руках одну лишь справку об освобождении и удостоверение сварщика.

Неизвестно, чем бы это всё закончилось, но подошедший немолодой капитан милиции всех разогнал, а Лёшу пригласил к себе в дежурку.

– Сколько отзвонил?

– Четвертной.

– Лихо. Это за что же?

– Да уже и не помню. Так по мелочам и накрутилось ещё из тех времён.

– Денег много везёшь?

– Да есть маленько.

– Вот, что я тебе скажу, браток. Ты до дому не доедешь. Ограбят, да ещё и с поезда выбросят. У тебя профессия есть?

– Двадцать лет на зоне сварным работал. Не жаловались.

– Водку, как я понимаю, ты не особенно жалуешь.

– Да почти совсем и не пью. Не тянет.

– Оставайся. Деньги сейчас положим в сберкассу, а с работой я тебе помогу. Только не подведи. Ты не последний, кому помощь нужна.

Капитан набрал телефонный номер и пригласил человека по фамилии Ли.

– Володя! Это Сомов. Скажи, тебе нужен хороший сварщик? Да, стаж большой. С жильём поможешь? Да! Помочь человеку надо. Нет, непьющий. Я говорю. Хорошо, жду. Повезло тебе, Лёша. Владимир Григорьевич большого ума и души человек. Держись за него обеими руками. А сейчас пойдите с сержантом в сберкассу и сдайте деньги.

Начальник строительного управления Ли оказался маленьким крепышом.

– Так водку, говоришь, не употребляешь.

– Да почти и не пью.

– Ну, тогда зацепишься. А если ещё и сварщик хороший, то и заработки будут приличные. Так что всё от тебя зависит. Сегодня переспишь у сторожа, а завтра я тебе в бараке комнату с кухней выделю. Есть у меня свободная. Там, кстати, напротив малярша наша живёт Вера. Присмотрись, она баба правильная. Жаль с мужиками не везёт. А ты непьющий. Редкость.

С утра Лёша сразу приступил к работе. Всё было легко и знакомо. В бригаде монтажников мужики семейные и степенные. Как Лёша догадался, почти все с прошлым. Ничего, живут.

С Верой они сразу подружились, а через пару недель, как говорится, сошлись.

Особенно Шапкин подружился с шестилетней Вериной дочкой Катей.

Он, за весь свой срок, детей почти и не видел. Оказалось, что общаться с девочкой было и интересно и весело.

Однажды она подошла к нему и, глядя прямо в глаза, спросила:

– Лёша, а это правда, что ты мой папа?

Шапкин поцеловал девочку в голову.

– Ну чего это ты выдумала. Я дядя Лёша.

– Нет. Мне мама всегда говорила, что мой папа не пьёт водку. А ты не пьёшь. Я знаю, что ты мой папа.

– Ну, папа, так папа.

Так вот они и прожили почти полгода. И на работе и дома всё складывалось хорошо.

И только иногда подвыпившие мужики из управления делали грязные намёки относительно Веры, но Лёша решил для себя, что не ему упрекать Веру в чём-нибудь. Сам не ангел. Важно, что сейчас всё хорошо. А мало ли что было раньше.

И вот однажды случайно на улице он встретил Веру, которая шла под руку с мужчиной и весело о чём-то болтала.

Так общаются только с близкими людьми.

Лёша спрятался за дерево. Сердце колотилось. Неужели? Неужели она всё это время обманывает его? Нет, так он жить не будет. Он всегда себя уважал, и отступать не намерен ни за какие блага.

Он пришёл домой, быстро сложил чемодан и решил уйти в общежитие, а потом и совсем уехать. Катя молча за ним наблюдала. Он обнял её, поцеловал и, ничего не сказав, вышел.

Он шёл быстрым твёрдым шагом, шагом человека принявшего решение.

Снег поскрипывал под его валенками. Отойдя от барака метров на двести, Лёша оглянулся и увидел, что девочка, совсем раздетая идёт за ним и плачет.

– Катя! Иди домой, замёрзнешь. Ты что?

Катя остановилась в пяти метрах и не подходила.

– Шапкин, не уходи. Как же я без папы.

Она никогда не называла его по фамилии. И это неожиданное «Шапкин» вызвало такой прилив любви и нежности к девочке, что у него перехватило горло.

Он снял полушубок, завернул Катю и понёс в дом.

Проснулся Лёша от разговора в комнате. На плече у него спала Катя.

В комнате была Вера с давешним мужиком и ещё какой-то женщиной.

– Вставайте, сони. Коля-брат с женой приехали, сейчас ужинать будем.

И только тут Вера увидела у двери Лёшин чемодан.

Она села на пол у дивана рядом с Лешей и дочерью.

– Лёша, не уходи. Как же мы без тебя жить теперь будем.