Мой вечный спутник отвешивает шутовской поклон, подает мне руку и выдергивает из бренного тела. Я беру его под локоть, и мы отправляемся в ночь, навстречу настоящим, искренним глупостям, по которым так скучала ярко-красная искра в центре моей души, вырванная когда-то из костра мироздания.

Когда приходит смерть, ты перестаешь бояться жизни.

Ноты: виски, лакрица, сыр, шоколад, дерево, табак, сухая трава, роза, шалфей, геосмин, влажная почва, ладан.

Помните мечты детства: «Я вырасту, и буду работать на конфетной фабрике»? Ничего в этом хорошего нет, скажу я вам. И заметьте, частенько так, мечты сбываются, а радости от этого никакой. Карамельный дух наполнял маленькую комнатку, заявленную, как гардеробная. Инна отвлеклась от своих мыслей и открыла форточку. Это маленькое спасение от въевшейся даже в мозг леденцовой сладости. Из форточки пахнуло легким ментолово-хвойным воздухом. Инна снова погрузилась в себя. Повторяя в уме, словно детскую считалочку, рецептурные компоненты, которые она только что загрузила в огромный чан.

– Сазонова, ты опять с отдушкой переборщила? – распахнув дверь, закричала Мария Петровна.

– Все по рецептуре, – съежившись, ответила Инна.

– Где ж по рецептуре, прет на весь цех, у баб глаза уже в кучу, – гневно продолжила она.

– Новый рецепт, второй день варим, – сказала Инна.

– Новый, старый, делай, что-нибудь, это невыносимо, – уже смягчившись, добавила Мария Петровна.

Инна глубоко вдохнула почти из самой форточки и пошла в цех. Аромат миндаля явно зашкаливал. Она взяла увесистый пакет и открыла чан. В горле запершило, захотелось чихнуть, но потом резко перехватило дыхание, и опустилась темнота.

Инна очнулась на полу. Вера колотила ее по щекам. Другие стояли вокруг.

– Очухалась, – констатировала Мария Петровна, – В раздевалку ее.

Вера и Аня подхватили меня за плечи и поволокли к дальней двери.

– Сиди тут, я сейчас принесу воды, – сказала Вера и закрыла за собой дверь.

Аня присела рядом.

– Так никому и не сказала? – тихо спросила она.

– Нет, – ответила я.

– Все равно придется-то, – продолжала Аня.

– Через месяц, если сейчас скажу, квартальной премии не видать, – сказала я.

– И перейдешь на упаковку, поняла, – твердо заявила Аня.

– Перейду, – кисло пообещала я.

– Пей, – вернувшаяся Вера протягивала пластиковый стакан.

– Давай, это, собирайся и домой. Я доварю сегодня. Но завтра, чтобы как штык и здоровая, – сказала Мария Петровна, стоя в дверях.

Я быстро переоделась и, не веря своему счастью, засеменила к проходной.

– Может ей скорую надо было, вдруг что-то серьезное? – задумчиво произнесла Вера.

– Конечно серьезное. Пузатая она. Вон сиськи уже третий размер. Чего расселись, марш работать! – сказала Мария Петровна.

Я шла по улице, звонкие весенние лучи грели щеки. Цветущие абрикосы наполняли воздух нежностью и счастьем. Я держала руку на поясе и представляла маленькую девочку с красными бантами, она говорит своим друзьям: «А моя мама делает конфеты».

Ноты: карамель, миндаль, хвоя, ментол, леденцы, дерево, сандал, ваниль, абрикосовый цвет.

– Бабуль выпей валерианочки, – Ирина всунула ей в руку маленький стакан с каплями.

– Да причем тут валерианочка, – не унималась Агафья Федоровна, – розы-то, розы, тогось, – прослезившись, добавила она.

Потом покрутила стаканчик в руке и залпом влила в себя.

Ирина посмотрела в окно, где красовалась бывшая гордость ее бабули – выведенная сортовая роза, ранее украшавшая парадный вход их дома. На кустах были сломлены несколько веток, и не осталось ни одного цветка.

– Давай чаю попьем, – предложила Ирина.

– Как будто это поможет, – огрызнулась Агафья Федоровна, но пошла ставить чайник.

Ирина пошуршала оберткой и запихнула в рот сразу две барбариски, сделала несколько глотков огненного чая и задумчиво произнесла:

– А давай пересадим на задний двор.

– Ты, моя милая, всегда умненькой была, только помогло ли это тебе кавалера найти? – ответила бабушка, глядя куда-то в стену.

– Как-то не гналась за этим, – ровно ответила Ирина.

– Не гналась она, за тобой гнаться должны. Розы – это украшение, они на виду должны быть, глаз радовать, гостей зазывать. Зачем они мне на заднем дворе.

– Ну, зацветут снова.

– Эти не зацветут. Одноцветные они вышли. Пускают одну розетку, она и цветет, а если ее срезать больше не цветут.

– Так всегда ж подрезают, – удивилась Ирина.

– Вот такой вот сорт вышел. Поймать бы окаянного! – она сжала кулаки.

– Это, наверно, дети.

– Да у нас на улице и детей-то таких дурных нет.

– Может кто-то букет девушке рвал.

– Какой букет, у основания головки поотламывали и на землю покидали, ногами растоптали, – ее опять потянуло на слезу.

– Новые посадишь, и будут еще лучше, на зависть соседям.

– На зависть, – повторила Агафья Федоровна.

Скрипнула форточка, и в кухню запрыгнул огромный котище.

Он теранулся об ногу Ирины и уселся на коленях Агафьи Федоровны.

– Ах ты, мой жиробасик, – ласково трепала кота хозяйка. Кот урчал и то выпускал, то прятал большие желтые когти, на одном из которых Агафья Федоровна заметила кусочек лепестка розы.

– Видел родимый, что эти паразиты сделали, был бы ты у меня собакой, по следу бы нашел.

Кот посмотрел на нее. Потом спрыгнул на пол и начал отрыгивать комок шерсти.

Вместо шерсти на полу появилась бесформенная красно-белая масса, в которой Агафья Федоровна сразу узнала лепестки своей редкой розы. Кот посмотрел на комок, потом на хозяйку, и пока та начала подниматься со стула, пулей выскочил в ту же форточку, откуда пришел.

Ноты: настойка валерианы, роза, чай, леденцы, амбра, кардамон, мускус.