– Ты даже под десятью кремами облезешь, – заржал Дарон.

Полет прошел хорошо. Мы вышли из самолета и нас встретил пряный, необыкновенный ветер Бали. В нем было что-то древнее и неизменное, как мы.

Ноты: сосна, лес, табак, камфора, береза, янтарь, перец, кардамон, мускатный орех, пчелиный воск, ром, тиаре, эбеновое дерево, амбра, лавровый лист, бобы тонка, возможно, кашмеран.

– Здравствуй бабушка! Я скучала. Хорошо, что ты пришла.

– Здравствуй красавица! Это сон.

– Я знаю.

– Я тут лилии решила посадить, поможешь.

Бабушка осмотрелась и поставила большой цветущий куст на землю.

– А знаешь, лилии подождут. Пошли в дом, я тебя персиками угощу.

Мы зашли в маленький уютный домик. Бабушка вытащила простынь из-под кровати, на которой рядами были разложены персики.

– Дозрели.

Я схватила самый красный и откусила половину.

– Как в детстве.

– Это ж они и есть. Деревце-то спилили уж давно, а я его тут посадила.

– Где тут?

– А ты подумай, где.

– Я в другой раз подумаю.

Бабушка поставила чайник и мяла в блюдце дольку лимона с сахаром.

– А я когда-нибудь сюда приду?

– Вряд ли.

– А куда?

– Это только тебе известно. Но это мой дом, сад, вот еще лилии будут.

– Что-то плакать хочется.

– Плач.

– А ты никогда не плакала. Почему?

– Плакала, еще как ревела. Просто когда ты родилась, я уже научилась плакать без слез.

– Я тоже научусь.

– Лучше не надо.

Бабушка высыпала растертую мякоть лимона в чай и стала жевать кожуру.

– Пей чай, остынет.

– Он же не настоящий.

– Так ты тоже, как раз впрок пойдет.

– Мне всегда казалось, что ты была ведьмой.

– Злая?

– Смирившаяся.

Бабушка рассмеялась.

– Ведьма у нас ты, по чужим загробным мирам шастать не каждый умеет.

– Толку-то.

– Свиделись.

– Можно, я еще приду?

– Можно, конечно, но лучше не надо. Прошлое надо отпускать.

Я пила сладкий чай, заедая розовым вареньем, и чувствовала, что начинаю просыпаться.

– Уходишь?

Я кивнула.

– Пошли, провожу.

Вечерело, пахло травами, сырой землей, распустившимися к ночи кустами мирабилиса.

– Возьми на дорожку.

Бабушка вынула из кармана булочку-птичку с глазами-изюминками и вытянутым клювом. Я взяла птичку и проснулась.

Полежала с закрытыми глазами, вспоминая сон, сладко потянулась, обняла подушку, и вытащила из-под нее булочку в форме птички.

Ноты: духи бабушки, лилии, персик, лимон, сахар, сладкая терпкость, розовое варенье, завядшая роза, полевые травы, влажная земля, цветы мирабилис, сдоба, кардамон, амбра, влажная древесина, мох, ветивер, спирт, иланг-иланг, лавр, бобы тонка, гвоздика, медовые ноты.

Художник вывел плавную линию спелой груши. Легко нанес солнечный блик на ее желтый бок и замер в задумчивости, любуясь массовой процессией, шествовавшей вдоль главного канала. Все готовились к карнавалу.

Джакомо понял, что художник больше ничего не нарисует и присоединился к процессии, прикрыв лицо золоченой маской. Вообще-то он спешил, но мельком увиденная картина заставила его любоваться ее сотворением больше часа. Джакомо свернул на узкую улочку, а процессия двинулась дальше по главной набережной. Сорвав алую розу, он окончательно успокоился насчет опоздания. Едва войдя в дом, Джакомо скинул плащ и маску и, вручив розу, впился напомаженными губами в более прекрасный цветок. Фелиция, дочь советника, являла собой олицетворение красоты и, как все полагали, невинности, была пламенем страсти. Они тайно встречались уже неделю, и Джакомо пока не потерял к ней интерес. Но эта ночь будет последней, Джакомо решил это утром, сильная привязанность мешала.

На рассвете Джакомо тихо собрал свои вещи, вдохнул аромат с увядшей, забытой на столике розы, и вышел вон. Фелиция проснулась, и сердце ее сказало, что любимый более не вернется. Она подняла с пола сорванное вчера в порыве страсти платье, кое-как завязала корсет и выбежала на улицу. Сырость прохладного утра отрезвила ее пыл. В растерянности она постояла у пристани гондол и, вернувшись в дом, нежно прижала к груди розу.

Джакомо тихо, чтобы не разбудить домашних, прошел в свою спальню, переоделся, спустившись в столовую, позавтракал нежным кремовым десертом и пригубил сладкий ликер из цветов роз и апельсинового дерева. Он уже грезил вечерним балом. Строил план покорения неприступной и холодной Кьяры, красота которой сияла на всю Венецию.

В дверь тихо постучали. Посыльный принес духи. Бережно приняв сверток, Джакомо уединился в спальне и, открыв флакон, произнес:

– Сегодня ты станешь моей!

Ноты: эбеновое дерево, персик, груша, жасмин, сливки, старая помада, пудра, влага, тина, зефир, старая ткань, роза, крем, сладкий розовый ликер, апельсин.

Крылья из сухих веток. Тело из вязаной соломы. Он стоял на въезде в город, у ратуши, приветствуя всех. Печальный и одинокий ангел, почему-то ставший символом этого крохотного, в две улицы, городка. Они звали его Патрик. Обновляли солому и на Рождество приносили к его ногам корзины с фруктами, которые успешно растаскивали местные ребятишки. Кто и когда сделал Патрика в первый раз, уже забыли, и может поэтому, появилась легенда о его приходе в город в канун Рождества. Уже неделю, как лежал снег. Магазины обзавелись яркими гирляндами и огромными вывесками, сообщающими о скидках, зазывая всех за подарками. Патрику стали поступать первые, еще скромные, корзины, в основном с лимонами и мандаринами. Кто-то приносил рождественские венки из еловых веток и лент. Патрик радовался. Ему хотелось подарить горожанам чудо, он же был ангелом, хоть и соломенным.