он ужинал в Этампе, в замке, который Констанция (его жена) только что построила для него, он приказал отворить двери для всех нищих. Один из них поместился у ног короля, который кормил его под столом. Но нищий, не забывая себя, отрезал у него ножом золотое украшение весом в унцию, которое свешивалось с его колен, и проворно убежал. Когда все встали из-за стола, королева увидела своего государя ограбленным и в негодовании позволила себе обратиться к святому в сильных выражениях: “Какой враг Бога, добрый государь, обесчестил ваше золотое платье?” – “Никто, – ответил он, – не обесчестил меня; без сомнения, тот кусок нужен был тому, кто его взял больше чем мне, и пусть отрезанное послужит ему с помощью Божьей в пользу”. Когда в следующий раз один вор отрезал у него половину бахромы от мантии, Роберт обернулся и только сказал: “Иди, иди и довольствуйся тем, что взял, остальное может понадобиться кому-нибудь другому”. Вор ушел совершенно смущенный. Такое же снисхождение он оказывал тем, которые похищали священные вещи. Однажды, молясь в своей капелле, он увидел церковника по имени Оггер, который воровски подошел к алтарю, положил на пол восковую свечу, а подсвечник унес под своим платьем. Клирики решительно не знали, кто бы мог заметить это воровство, и спросили у короля, но он уверял, что ничего не видел. Слух об этом дошел до королевы Констанции; в своем гневе она клянется памятью своего отца, что прикажет выколоть глаза у блюстителей, если они не возвратят того, что похищено из святилища ее святого и праведного мужа. Лишь только узнал о том король, это живое вместилище благочестия, он позвал к себе вора и сказал ему: “Друг Оггер, уходи отсюда, пока не съела тебя моя непостоянная Констанция. Того, что ты имеешь, достаточно будет, чтобы достигнуть места рождения твоего. Да будет Господь с тобой!” Он даже дал ему денег на дорогу; и, когда считал вора уже в безопасности, весело сказал приближенным: “Зачем вам так беспокоиться о подсвечнике? Господь отдал его своему нищему”».

Мишле называет Роберта первый король Капетинг, так как Гуго Капет «боялся носить корону», а носил каппу (сарра – головной убор).

Мало-помалу за Капетингами установилась репутация святых и целителей. Преемником Роберта был Генрих I, женившийся на дочери Великого князя Ярослава. Это – факт несомненный, записанный во французских хрониках, хотя имя Ярослава в них постоянно коверкается.

Генрих I и сын его Филипп I играют очень незначительную роль в истории. Они остаются бессильными и равнодушными зрителями великих событий, происходивших в Европе в то время; они не принимают участия ни в первых крестовых походах, ни в борьбе императоров с папами. Королевская власть была при них лишь титулом. Но зато жизнь во Франции была в то время очень кипучая – она совершалась большей частью в феодальных замках и воспитала воинственное население, которое принимало участие в таких крупных предприятиях, как завоевание Англии.

Поэтому рассмотрим теперь исторический ход важного явления: перенесение центра и жизни из города в замок. Мы знаем, что теперь замок господствует над населением, что здесь совершается суд и расправа и сама народная масса тяготеет к замку, тогда как прежде господствовала курия (curia), то есть город. Начало этого нового быта некоторые ученые приписывают германскому влиянию; склонность к жизни в селе для германцев (в противоположность городской – для римлян) – особенная черта в германском характере. И эта черта подмечена еще Тацитом.

Готы и вестготы также руководились этим вкусом при своих завоеваниях, но, собственно, неверно, что они избегали городов. Есть несомненные доказательства, что как они, и особенно франки, не только жили в деревнях, но и в городах. Довольно нам взять свидетельство Вильгельма Туринского, рассказывающего о civitates, подчиненных графам, о cives seniores из галло-римлян и франков, чтобы убедиться в этом. Франки, хотя и принимали иногда латинское название, но очень редко; напротив того, между галло-римлянами замечается стремление принимать германские прозвища. Это хорошо указывает на слияние рас, которое, кажется, нигде лучше не могло совершаться, как именно в городах, причем германский элемент в них вообще преобладает. Курия заменяется германским чиновником. Впрочем, этим вопросом мы займемся, когда будем излагать судьбы курии.

Теперь перейдем к истории замка.6 Еще до нашествия варваров между богатыми землевладельцами был обычай проводить часть года в роскошных виллах с библиотеками, с ваннами, с многочисленной прислугой (Ешевский С. Галлия в V веке).7 Германцы начали подражать этому обычаю, даже короли Меровингской династии жили в таких виллах. Еще в римскую эпоху виллы стали укрепляться, но все-таки в виллах даже Меровингской и Каролингской эпохи нельзя видеть замков. В Нормандии шел этот процесс гораздо быстрее, пока, наконец, во Франции не появляется множество укрепленных вилл (castellum). Сами названия многих замков (Fromgeville, Meroville) показывают, что замки образовались из вилл (производить слово «villa» от «vallum», конечно, неверно, но характерно в данном случае). Итак, только к IX и к X векам появляются замки. При выборе для них места – места доступные избегались, напротив, выбирались неприступные скалы, так как на замки смотрели не только как на средство безопасности, но как и на средство к безопасному произволу над окрестным населением. При Карле Лысом поняли, что строительство замков опасно, и он сделал попытку уничтожить замки. В капитулярии 864 года говорится: «Мы желаем и настоятельно приказываем, чтобы всякий, кто построил замок и изгороди, – разрушил их; срок от сегодняшнего дня до августа. А если сами не разрушат, то пусть графы разрушат, а если найдутся такие графы, что не послушают, то мы призовем их к себе и заместим другими, которые это исполнят». Впрочем, тот же Карл Лысый через несколько лет издал другой капитулярий, по которому должность графа делалась наследственной должностью. При последних Каролингах число замков увеличилось, хотя в XI, XII и XIII столетиях борьба королей против них продолжалась. Около 1020 года Фульберт, епископ города Шартра, пишет письмо сеньору Роберту следующего содержания: «Виконт Шатоденский показал, что он не имеет уважения ни к Богу, ни к вашей светлости, так как возобновляет замок, вами разрушенный, и сверх того предпринимает постройку другого замка; вот горе, которое идет с Запада! Итак, спасите святую землю и помогите тем, которые имеют на вас нужду, как на первого после Бога; обратитесь к Одону, чтобы он разрушил эти сооружения».

Дальнейшая судьба шартрских епископов привела к тому, что сами они укрепили епископский дом, образовав таким образом замок. По новым взглядам не нужно было быть непременно рыцарем или светским