Выступление в Американском университете во многом обязано своим появлением энциклике «Мир на Земле». Папская энциклика четко обозначила необходимость работы с коммунистами: «учения [которые могут быть ложными с точки зрения природы, происхождения и предназначения человека], сформировавшись, остаются неизменными, тогда как движения, работающие в постоянно меняющихся исторических условиях, не могут оставаться вне влияния последних и избежать этого и, как следствие, подвергаются изменениям, порой кардинальным. Кроме того, кто вправе оспаривать тот факт, что эти движения, отвечая требованиям здравого смысла и являясь отражением законных устремлений человека, имеют положительные составляющие и заслуживают одобрения?

Может случиться, что встречи, призванные привести к достижению практических результатов, которые ранее считались неуместными или непродуктивными, окажутся теперь или в будущем своевременными и полезными»{1856}.

Папа знал от Нормана Казинса, насколько «своевременными и полезными» могут быть такие «встречи, призванные привести к достижению практических результатов». Это было в тот же месяц, когда Казинс вручил Никите Хрущеву подарок от папы Иоанна – сигнальную русскоязычную копию «Мира на Земле». Беседа Казинса с Хрущевым и последующее ознакомление Хрущева с энцикликой усилили сопротивление давлению со стороны собственных разработчиков и производителей ядерного оружия и вернули его на путь поиска мира с Кеннеди.

Президент США в своей знаменитой речи повторил призыв к сотрудничеству с идеологическим противником, который впервые прозвучал в «Мире на Земле». В своем выступлении в Американском университете Кеннеди сделал такое же разграничение, что и папа:

«Ни одно правительство или общественный строй нельзя считать настолько порочным, чтобы граждан этой страны рассматривать как людей, не имеющих никаких добродетелей. Как американцы, мы считаем коммунизм абсолютно неприемлемым из-за отрицания личной свободы и чувства собственного достоинства. Но в то же время мы можем уважать русских за их многочисленные достижения – в науке и космосе, в достижении экономического и промышленного роста, культуре и за примеры проявления мужества».

Затем Кеннеди воспользовался темой, поднятой еще папой Иоанном, и стал ее развивать. Сначала он заявил об отвращении к войне как у русских, так и у американцев, напомнив американской аудитории, какие бедствия принесла война Советскому Союзу, и что она могла сделать теперь со всей планетой:

Но сильнее всего наши народы объединяет наше общее неприятие войны. Мы никогда не воевали друг с другом – случай практически уникальный для мировых держав. И ни одно государство за всю историю войн не несло таких потерь, какие понес Советский Союз в ходе Второй мировой войны. Погибло по меньшей мере 20 миллионов человек, сожжено или разграблено бессчетное множество домов в городах и деревнях. В пустыню была превращена треть национальной территории, включая почти две трети промышленной базы, – ущерб, соизмеримый с разрушением территории нашей страны к востоку от Чикаго.

Сегодня, в случае если разразится новая тотальная война, неважно по какой причине, обе наши страны станут основными целями. Как ни печально, но это факт, что две самые могущественные державы рискуют понести и самые сильные разрушения. Все, что мы построили, все, над чем мы работали, будет уничтожено в первые 24 часа».

Следуя примеру поддержки папой Иоанном «встреч [с идеологическими противниками], призванных привести к достижению практических результатов», Кеннеди заявил об огромной важности соглашений с Советским Союзом для прекращения гонки вооружений, прежде чем будет слишком поздно:

«Одним словом, и Соединенные Штаты, и наши союзники, и Советский Союз, и его союзники, глубоко заинтересованы в справедливом и подлинном мире и прекращении гонки вооружений. Соглашения, направленные на достижение подобных целей, отвечают интересам как Советского Союза, так и нашим – и даже самые враждебные нации могут принять и соблюдать эти договорные обязательства, те из них, которые отвечают их интересам».

Затем пришло время для основной мысли речи, самого выразительного заявления Джона Кеннеди за все время пребывания на посту президента:

Итак, давайте, не закрывая глаза на наши различия, обратим внимание на наши общие интересы и на средства, с помощью которых эти различия могут быть преодолены. И если мы не можем пока прекратить наши разногласия, мы можем хотя бы для разнообразия сделать мир безопасным. Ведь нас в конечном счете объединяет как минимум то, что мы все живем на этой маленькой планете. Все мы дышим одним воздухом, растим наших детей с надеждой на лучшее будущее. И все мы смертны{1857}.

И потому, что нам приходится делить одну маленькую планету, все мы заботимся о будущем наших детей, и все мы смертны – Кеннеди попросил всех нас пересмотреть «наше отношение к холодной войне, помня, что мы не стремимся к тому, чтобы набрать очки в споре. Мы здесь не для того, чтобы обвинять или карать».

Учитывая общие интересы и обоюдное стремление забыть про «карающий перст», абсолютно не выглядело странным то, к чему он надеялся выйти на Женевских переговорах о вооружении: ко «всеобщему и полному разоружению, «которое может быть достигнуто поэтапно, что позволит параллельно создавать новые институты мира, которые заменят вооружения».

Первым шагом в этом процессе был Договор о запрещении ядерных испытаний. Для запуска процесса Кеннеди взял одностороннее обязательство:

«Для демонстрации нашей искренней и твердой убежденности в необходимости запрета испытаний настоящим я провозглашаю, что Соединенные Штаты не будут проводить ядерные испытания в атмосфере, пока другие государства также не будут этого делать. Мы не возобновим их первыми»{1858}.

Когда Кеннеди со всей возможной искренностью рассуждал о мире в Американском университете, Хрущев его услышал. Он сказал, что это «величайшая речь со времен Рузвельта»{1859}. Теперь они были на одной волне. В течение двух месяцев был подписан Договор о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере. Менее чем через год после того, как они поставили мир на край пропасти, те же двое, умудренные опытом, начали вместе строить мирное будущее.