Казинс рассказал о своем визите к Хрущеву.

Папа Иоанн улыбнулся и сказал: «Сейчас многое зависит от сохранения открытости и укрепления всех возможных каналов связи. Как вы знаете, я попросил лидеров государств [в октябре] проявлять максимальную сдержанность и делать все возможное для снижения этой ужасной напряженности. Мое обращение было с должным вниманием воспринято в Советском Союзе, что очень порадовало меня. Это добрый знак.

Мир во всем мире – это то, что необходимо человечеству в первую очередь. Я уже стар, но пока жив, буду делать все, что в моих силах»{1834}.

В начале января 1963 г. посол Добрынин пригласил Нормана Казинса на обед в советское посольство в Вашингтоне. Добрынин сообщил ему, что архиепископ Слипый скоро выйдет на свободу.

«Председатель Совета министров, – сказал Добрынин, – пошел на такой шаг после беседы с вами в знак признания важности укрепления мира и как проявление огромной признательности папе Иоанну и предпринимаемым Его Святейшеством усилиям в интересах сохранения мира во всем мире»{1835}.

Через два дня после освобождения архиепископа Слипого Добрынин вновь позвонил Казинсу, на этот раз, чтобы прочитать ему новость, только что опубликованную под заголовком: «Епископ рассказывает, как его пытали красные»{1836}.

Казинс был потрясен. Он позвонил в Ватикан. Его заверили, что Слипый не общался с журналистами. На следующий день газета Ватикана Osservatore Romano вышла с заявлением папы Иоанна на первой полосе, который опроверг подобные рассказы об архиепископе Слипом. Казинс обо всем этом написал в письме с извинениями Хрущеву. Советский лидер не ответил Казинсу и лишь через три месяца согласился вновь увидеться с ним{1837}.

К разочарованию как Кеннеди, так и Хрущева, в конце зимы – начале весны 1963 г. произошло охлаждение отношений. Дистанцирование было отчасти результатом действий воинствующих сторонников холодной войны в правительстве США. Начиная с Кубы и заканчивая Вьетнамом ЦРУ систематически подрывало мирные инициативы Кеннеди и поддерживало антагонизм Хрущева.

В марте группа кубинских политэмигрантов «Альфа-66» под руководством Дэвида Атли Филлипса из ЦРУ неоднократно нападала на советские корабли в кубинских водах. Эти атаки, спонсируемые ЦРУ, как позднее признался руководитель «Альфа-66» Антонио Весиана, должны были «поставить Кеннеди в неловкое положение и вынудить его выступить против Кастро»{1838}. Хрущев, естественно, считал Кеннеди ответственным за нападения на советские корабли, за которыми, как он правильно подозревал, стояло ЦРУ. Он бомбардировал протестами Белый дом, пока президент резко не положил конец рейдам кубинских политэмигрантов, арестовав их лидеров и ограничив их перемещение лишь районом Майами{1839}.

Во Вьетнаме планы Кеннеди по выводу американских войск, которые согласовывались с растущим желанием Нго Динь Зьема избавиться от их присутствия, были разрушены взрывом бомбы из пластита, заложенной агентами ЦРУ, в Хюэ, где пострадали демонстранты-буддисты{1840}. Взрыв, приписываемый правительству Зьема, углубил и расширил буддистский кризис. Получившее известность выступление буддистов полностью уничтожило уже ослабленную систему управления Зьема, создав все предпосылки для его убийства уже осенью при поддержке ЦРУ. Действия ЦРУ в Сайгоне стали большим препятствием на пути реализации плана нейтрализации Вьетнама по модели Лаоса, о важности которого Кеннеди неустанно говорил своему советнику по Вьетнаму Роджеру Хилсману{1841}.

Кеннеди видел в запрещении ядерных испытаний возможность перенаправить советско-американские отношения в сторону сохранения мира, нейтрализовать каждый из этих конфликтов и положить конец холодной войне. Хотя Хрущев и разделял эти надежды, советский лидер оставался непреклонен относительно вопроса, который стал «камнем преткновения» и затормозил дальнейшие переговоры о запрещении испытаний. Убежденный, что инспекции – это лишь повод для шпионажа, Хрущев почувствовал себя обманутым после того, как он получил согласие от своего правительства уступить требованиям США на три ежегодные инспекции. Тогда американские переговорщики заявили, что на самом деле они имели в виду не три, а восемь инспекций, чтобы полностью убедиться в соблюдении условий запрещения испытаний. Кеннеди настаивал на том, что подобные разночтения являются просто недоразумением, с чем не соглашался Хрущев. В любом случае Кеннеди понимал, о чем он попросил Казинса сообщить Хрущеву на следующей встрече, что ему, возможно, не удастся убедить Сенат ратифицировать договор, который подразумевает только три инспекции в год.

Когда переговоры о запрещении испытаний застопорились, на Кеннеди и Хрущева начали давить их правительства, подталкивая обоих провести как можно больше ядерных испытаний. Казалось, что мир неизбежно ждет новый цикл испытаний, отравляющих атмосферу и предвещающих новый виток гонки ядерных вооружений. Встревоженный до глубины души папа Иоанн XXIII отреагировал на эту угрозу, выпустив самую важную за все время своего папства энциклику, поместив в заглавие самую главную свою цель – «Мир на Земле» (Pacem in Terris).

Когда Казинс встретился с Хрущевым в апреле на правительственной даче советского лидера на черноморском побережье, они обсудили вопросы недоверия. Казинс вновь принес официальные извинения от лица Ватикана по поводу того, что, по-видимому, подорвало доверие со стороны советского лидера, – новостей, вышедших после освобождения [архиепископа Слипого]».

В голосе Хрущева не чувствовалось ни капли скептицизма. Он сказал, что понимает. Он спросил о здоровье папы, добавив: «Я часто думал о стремлении папы Иоанна внести свой вклад в сохранение мира во всем мире, сколько бы ему не осталось жить, и меня это очень вдохновляло».

Казинс решил, что это подходящий момент для вручения Хрущеву сигнального экземпляра энциклики папы Иоанна «Мир на Земле», переведенной на русский язык. Глава советского государства, возможно, будет первым человеком за пределами Ватикана, кто прочитает это удивительное послание папы о мире.