– Он допустил ошибку, – тихо сказал Алан, обращаясь к Полли.– Гонт допустил ошибку в своем видеофильме.

– Что ты там за дребедень несешь! – завопил Туз. Он плотнееприжал дуло пистолета к виску Полли.

Из всех троих только Алан заметил, как открылась дверьНужных Вещей, и заметил лишь потому, что упрямо отводил взгляд отприближающегося патрульного автомобиля. Только Алан увидел – каким-тоневероятным боковым зрением – высокую фигуру, стоявшую на пороге магазина иодетую не в спортивного покроя пиджак и не в смокинг, а в черную суконнуюкуртку.

Походную куртку.

В одной руке мистер Гонт держал старомодный саквояж, такой,с какими в прошлом разъезжали по стране коммивояжеры с образчиками товаров.Саквояж был сделан из шкуры гиены и не был пуст. Напротив, его раздутые бокавыпирали из-под длинных пальцев мистера Гонта, сжимавших ручку. А изнутрисаквояжа, словно отдаленное завывание ветра или привидений, похожее на то,какое слышится в туго натянутых проводах высокого напряжения, доносились слабыекрики и всхлипы. Алану казалось, что он слышит эти звуки не ушами, а сердцем иразумом.

Гонт стоял под навесом магазина и видел как приближавшийсяпатрульный, автомобиль, так и сцену из спектакля с тремя исполнителями. Вглазах его постепенно зарождалось азартное возбуждение игрока… а может бытьдаже и беспокойство.

Алан подумал: «Он тоже не знает, что я его вижу, почтинаверняка не знает. Прошу тебя, Господи, пусть это будет так».

14

Алан не ответил Тузу. Сжимая в руках банку-игрушку, онсмотрел на Полли. Туз не обращал на банку никакого внимания, скорее всего именнопотому, что Алан никоим образом не пытался ее спрятать.

– Энни в тот день не пристегнула ремень, – говорил он Полли.Кажется, я уже тебе об этом рассказывал.

– Я… я не помню, Алан.

За спиной Туза, прилагая к тому все усилия, из окнапатрульного автомобиля выбирался Норрис.

– Поэтому она и вылетела через ветровое стекло.

(«Еще минута, – думал он, – и мне придется броситься накого-нибудь из них. Но на кого? На Туза или на Гонта? И каким образом?») Вотэто меня всегда мучило: почему она не пристегнулась? Она делала это всегдачисто машинально, не задумываясь, настолько глубока была привычка, а в тот деньизменила ей.

– Даю тебе последний шанс, легавый, – завопил Туз. – Или яполучаю свои деньги, или твою телку. Выбирай.

Алан продолжал, как будто даже не слышал его крика.

– Но на видеопленке ремень был пристегнут. – Алан произнесэту фразу и вдруг сразу все понял. Понимание вспыхнуло в самой сердцевине мозгаи засияло яркой серебристой звездой. – Ремень был пристегнут… а вы обосрались,мистер ГОНТ!

Алан скользнул к высокой фигуре, стоящей в восьми футах отнего под зеленым навесом. Он сделал один огромный шаг, разделявший его иновоявленного коммерсанта Касл Рок, и прежде чем Гонт успел что-либопредпринять, прежде, чем даже распахнувшиеся от неожиданности глаза успелиморгнуть, он сдернул крышку с банки, с последней дразнилки Тодда, той самой,которую вопреки желанию Алана разрешила мальчику купить Энни, сказав, чтодетство бывает лишь один раз в жизни.

Змея вылетела, выскочила, выпрыгнула из своей темницы и наэтот раз не в шутку. На этот раз по-настоящему.

Змея оставалась настоящей всего несколько секунд, и Алан такникогда и не узнал, заметил ли это кто-нибудь, кроме него самого… и мистераГонта.

В том, что заметил Гонт, он был уверен на все сто процентов.Змея была длинная, намного длиннее той бумажной, которую он выпускал на свободунеделю назад, припарковав машину на автостоянке у здания муниципалитета последолгой изнурительной поездки в Портленд. Кожа змеи блестела и переливаласькрасными и черными чешуйками, сверкавшими словно бриллианты.

Челюсти змеи разомкнулись, коснувшись плеча Лилэнда Гонта,одетого в походную куртку, и обнажили хромированные клыки, блеснувшие так ярко,что Алан невольно сощурился. Смертельно-опасная треугольная головка качнуласьназад и снова кинулась на мистера Гонта, на этот раз нацеливаясь ему в шею.

Гонт перехватил змеиную голову у основания, но прежде… чемон это сделал, змея успела впиться зубами в его плоть, и не один раз, а несколько.

Треугольная головка змеи прыгала вверх и вниз.

Гонт вскрикнул – то ли от боли, то ли от ужаса, а скореевсего от того и другого вместе, как показалось Алану, – и бросил чемодан, чтобысхватить змею обеими руками. Алан, поняв его намерение, мотнулся вперед, ноГонту все же удалось вырвать змею у него из рук и бросить оземь к своим обутымв тяжелые походные башмаки ногам. Приземлившись, змея снова обрела свой прежнийбезобидный облик – дешевая забава, кусок пружины длиной в пять футов, обернутыйв зеленую хлопчатобумажную ткань: игрушка, которая могла порадовать толькотакого жизнерадостного ребенка, как Тодд, и произведение, которое мог оценитьпо достоинству только такой человек… или вернее, такое существо, как ЛилэндГонт.

Из трех пар ранок на шее Гонта капала кровь. Он рассеянновытер шею своими странными длиннопалыми руками, нагнулся было за чемоданом… изастыл. В такой позе – длинные ноги расставлены на ширину плеч, туловищесогнуто, рука вытянута – он походил на подъемный кран. Но то, к чему онтянулся, уже исчезло. Саквояж из кожи гиены с раздутыми от переполненностибоками надежно устроился между ног Алана. Он перехватил его в тот момент, покамистер Гонт был занят борьбой со змеей, и сделал это со свойственной емубыстротой и ловкостью.

Ошибиться в том, какое выражение появилось на лице Гонта, былоневозможно: ярость, ненависть и несказанное удивление исказили черты его лица.Верхняя губа искривилась и растянулась, обнажив желтые зубы. Но теперь онивыпрямились и заострились, как будто приготовились броситься в атаку. Онпротянул руки ладонями вверх и прошипел:

– Отдай – это мое!

Алан не знал о том, что Лилэнд Гонт заверил большинствожителей Касл Рок, от Святоши Хью до Заики Додда, в своей полнойнезаинтересованности в человеческих душах – ничтожных, сморщенных, униженных,какими они на самом деле и были. Если бы Алан это знал, он рассмеялся бы Гонтув лицо и сказал, что ложь – основное правило его коммерции. Зато он прекраснознал, нисколько не сомневался в том, что находится в этом саквояже – воет, какпровода на ветру, и тяжело дышит, как старик на своем ложе в страхе перед лицомсмерти. О, он знал это наверняка.

Губы мистера Гонта раздвинулись еще шире, на этот раз впрезрительной усмешке. Его жуткие руки все дальше вытягивались в сторону Алана.

– Предупреждаю тебя, шериф, со мной шутки плохи. Это мойчемодан, говорю тебе!