94), чем Гаврилы Крюкова (Марк., 81); с ним объединяют его выделение роли Ильи Муромца (именно он, а не князь Владимир дает распоряжение собрать богатырей) и яркий социальный мотив (ср. у Точилова слова Ильи: «Мне не жалко-то вора князя Владимира» и т. д. — стих 95 и сл., у Пономарева: «Ишше не́ жаль мне тебя, князя, со кнегиною, Ишше не́ жаль мне бояринов да брюшиников»). Но текст Точилова значительно короче (у Пономарева 530 стихов).

За исключением самого конца, несколько смятого, публикуемый текст выдержан в хорошем эпическом стиле.

142. Добрыня и Илья. Варианты Зимнего берега см. в комментарии к тексту № 99.

Вариант необычен для золотицкой традиции этого сюжета, для которой, судя по прежним вариантам, чуждо смешение с былиной об Илье Муромце и сыне. В этом отношении данный текст ближе всего к пинежскому варианту М. Д. Кривополеновой (ср.: Григ., I, 113; Кривоп., 4), где это смешение присутствует. С пинежским текстом сближает данный вариант и включение в начальную часть «шуточек» молодого Добрыни. Впрочем, этот мотив имеется и в тексте И. П. Прыгунова из Верхней Золотицы (Марк., 108). Реминисценции былины о бое Ильи Муромца с сыном привели в данном тексте к повторению эпизода боя Добрыни с Ильей, заканчивающегося уже традиционным братанием богатырей. Также в отличие от других золотицких вариантов не Илья Муромец, прослышав о силе молодого Добрыни, ищет с ним встречи, а Добрыня сам едет искать приключения (то же у Кривополеновой). Наблюдаются припоминания отдельных мотивов и из других былин («Три поездки Ильи Муромца», былина о Соловье-разбойнике, «Добрыня и Дунай»). Все это говорит о том, что четкого знания сюжета о бое Добрыни с Ильей у И. Е. Точилова в момент записи не было.

143—146. Записи А. М. Астаховой в июле 1937 г. от Анны Васильевны Бронниковой, 80 л., Архангельская обл., Приморский р-н, д. Нижняя Зимняя Золотица.

143. [Камское побоище]. Варианты Зимнего берега см. в комментарии к тексту № 96.

Текст Бронниковой близок к варианту Ф. Т. Пономарева из Верхней Зимней Золотицы (Марк., 94) в основной его части — повествовании о Камском побоище; присоединения же к концу былины встречи и боя Ильи с сыном, а Добрыни с бабой Латынгоркой, как это видим у Пономарева, в публикуемом варианте нет. Но и основная часть значительно сокращена, опущены многие детали и описательные места: наказ Идолища послу; пересказ Ильей содержания ярлыка; перечисление богатырей, которых следует созвать на бой; отправление Добрыни на разведку; посылка князем Владимиром Олеши к богатырям, расположившимся в поле, с упреком в промедлении. Нет и диалога Ильи и Идолища, перенесенного золотицкими исполнителями из былины Илья Муромец и Идолище (см. обе марковских записи). Таким образом, и данный текст, подобно варианту П. С. Пахоловой, более сосредоточен на основном событии. Отсутствие побочных эпизодов делает его динамичным. При всей своей краткости сюжет отличается четкостью построения: в нем, как и в тексте Пономарева, имеется яркий социальный мотив — князья-бояре обвиняют Илью Муромца в измене, а Илья говорит, что ему не жаль князей-бояр, а жаль в Киеве божьих церквей и бедных вдов. (У Пономарева сказано еще, что ему, Илье, не жаль и князя с княгинею: Марк., 94, стихи 162—166 и 200—206).

Мелкие своеобразные черты данного текста: слов «из-за Уральского» нет у Пономарева и в другом золотицком варианте, очевидно, притянуты осмыслением «Камского», как наименования места, откуда выступает вражеская сила, см. начальный стих; наименование Васьки, посла татарского, «Черным» тоже нет в других вариантах, но у Пономарева в изображении прихода Васьки в палаты князя Владимира имеется деталь: «А не кстит он своего-та личя черново», — очевидно, от этой традиционной детали (грудь врага — черная, лицо — черное и т. д.) и произошло отмеченное наименование Васьки; на созыв богатырей послан вместо Михайлушки (см. оба варианта Маркова, а также: Крюк., I, 34) Микулушка; похваляется и затем закалывается один Олеша Попович (в других вариантах — Олеша и Гаврила Долгополый).

144. [Иван Гордёнович]. Варианты Зимнего берега см. в комментарии к тексту № 104.

Текст при всей своей краткости сохраняет все основные черты традиционного типа былины, представленного в ранних золотицких записях вариантом Гаврилы Крюкова. С последним роднит этот текст, кроме точного повторения композиционной схемы, и наименование невесты Овдотьей белой лебедью.

На вопрос, от кого она усвоила былину, А. В. Бронникова сказала: «Эту пели всё промежду собой, друг от дружки. Прежде по избам ходили, избы мыли, так пели. В великий пост песни не пели, а старины́ эти пели».

Публикуемый текст до стиха 33 представляет собой хорошо сохранившееся начало, близкое к ранним записям (особенно к тексту: Марк., 96) не только по построению вступительного эпизода, но и по словесному его оформлению (некоторые стихи совпадают дословно). Последующие эпизоды Бронникова передала конспективно, не закончив былины и признавшись, что «призабыла».

145. [Илья Муромец]. Варианты Зимнего берега см. в комментарии к тексту № 92. Кроме того: Марк., 43, 44 (к.), 69 (к.), 92 (пр.).

Публикуемый пересказ былины восходит к лубочному тексту, который подписывался под восемью картинками, изображавшими эпизоды исцеления, встречи с разбойниками, освобождения Чернигова, победы над Соловьем-разбойником, покушения на жизнь Ильи дочери Соловья, свиста Соловья в палатах князя Владимира, встречи Ильи и Добрыни с каликой, освобождения Киева от Идолища (см. тексты №№ 15—25 в издании: Былины в записях и пересказах XVII—XVIII веков. Памятники русского фольклора. М. — Л., 1960).

Кроме общей композиции, текст близок к лубочному по построению и деталям указанных эпизодов, иногда точно передавая формулировки лубка (ср. наказ родителей, выражение «стала рвать стрела на косую сажень землю», изображение пути к Соловью, обращение Соловья к зятьям и многое другое). Сама А. В. Бронникова отметила происхождение своего текста от лубка: «У отца была картина, и все было списано, было печатно, и я выучила. „Илья Муромец и Идолишшо“ тоже на картины была».

Однако имеются и некоторые отступления от лубочного текста, которые обусловлены, с одной стороны, забыванием исполнительницей отдельных мест (например, предложение устрашенными разбойниками не казны, а быть у них «царем», передача эпизода освобождения города одной лишь фразой, перестановка эпизодов в сцене встречи с семьей Соловья — в лубочном тексте сперва дано обращение разбойника к зятьям, потом уж покушение дочери, что логичнее), с другой стороны, тем, что А. В. Бронникова слышала, а может быть, и читала те же эпизоды в других версиях и редакциях. Это касается главным образом эпизода исцеления: в лубке самый эпизод совершенно не развернут, кратко говорится, что Илья сидел сиднем тридцать лет, но вот стал «ходить на ногах крепко и ощутил в себе силу великую». А. В. Бронникова включает в свой рассказ приход калик, получение Ильей силы