class="p">Голова закружилась и я пошатнулась.

- Ань? Ань, ты что?! - испугался Волчик моей реакции. - Ник, придурок, сгинь!

Ник исчез сразу же.

- Аня, солнышко, девочка моя... - Волк зачерпнул пригоршню воды из бочки и протер мое лицо мокрой ладонью. - Ань, он пошутил, не будешь ты оборотнем, слышишь меня? Для этого специальный ритуал провести надо. Ты - человек! Слышишь?

Я послушно кивала и, кажется, говорила что-то типа: «да-да», и сама же льнула к нему, как всегда ища у Волчика защиты даже от такой напасти.

Прохладный ветерок и мокрое лицо быстро привели меня в чувство, и мне стало нестерпимо стыдно:

- Волчик... - я не смела поднять глаз и взглянуть другу в лицо.

- Анька, дурочка, - улыбнулся Волк, облегченно переводя дух. - Прости, что напугали тебя.

- Это ты меня прости, что я испугалась.

- Да все нормально, даже не думай об этом! Каждый на твоем месте так среагировал бы.

- Но я - не каждый! Я - твоя подруга и не должна была...

- Ты - моя самая лучшая подруга, лучше всех! - он поднял мое лицо ладонями и заставил посмотреть ему в глаза, чтобы я убедилась, что он не обманывает меня.

Пока мы просили друг у друга прощения, подошла Лика.

- Аня, все в порядке? - осторожно спросила она.

Я кивнула, насколько мне позволили ладони Волчика, так и не отпустившего мое лицо.

- Тогда идите в дом. Зоринка постелит тебе на моей кровати.

- Да нам же в Школу надо, - растерялась я.

Волк отпустил мое лицо и взял меня за руку.

- Отдохнете, выспитесь и утром вернетесь. Я разбужу пораньше.

- Может, не надо на Вашей кровати, Лика? Я могу и...

- У нас нет специальных комнаты для гостей, - перебила меня Волчица. - У нас и гостей-то не бывает. Лам с ребятами ночует. Волк тебе объяснит потом. Не по-человечески у нас, Аня. Только у меня отдельная комната, да у Зоринки с мужем, не к детям же тебя отправлять.

Мне в самом деле было жутко неудобно, но забота строгой мамы Роволкона, «главной Волчицы», оказалась очень приятна.

- Я могу и на каком-нибудь сеновале...

- Леди не пристало почивать на сеновале, - усмехнулась Лика.

- Я так отличаюсь от обычной девчонки?

Лика склонила голову и молча уставилась на нас. Я взглянула на Волчика, все еще не отпустившего мою руку, и, смутившись, что мы здесь нежничаем перед его матерью, аккуратно высвободилась.

- На чердаке есть матрац. Сынок, пойди, скажи Зоринке, пусть постелет там. И одеяло пусть возьмет теплое.

- Я сам отнесу, - пообещал Роволкон, и, захватив рубашку, пошел к дому.

- Отличаешься, Аня. От всех, кого я встречала, - все же ответила Лика на мой вопрос и, быстро развернувшись, ушла.

- А чем? - тихо спросила я ей в спину, но, понятное дело, ответа не дождалась.

Я подошла к дому. Мелких уже разогнали по кроваткам. Ребята, сидевшие на крыльце, посторонились. Понурившийся Ник поднял голову:

- Извини, Ань, - виновато попросил он.

- Можешь отвесить ему затрещину, - великодушно разрешил «добрый» старший братик.

Я замахнулась и... дотронувшись до затылка мальчишки, покорно подставившего голову, потрепала его по лохматым волосам:

- Это вы извините меня, что так некорректно повела себя, мне стыдно, - призналась я.

- Я же говорил! - просиял Николас, вскидываясь.

И тут же снова получил от братьев.

- Зайка, ты у Зоринки котелок какой-нибудь попроси или кастрюльку, вместо каски, а то у тебя тут скоро мозоль будет, - потерла я затылок сморщившегося Ника.

Теперь уже рассмеялись мы все вместе.

- Ага, а какой чудесный звон будет в ушах стоять... - начали глумиться ребята над младшеньким.

Лам все же нашел благовидный предлог и слинял на улицу.

- Теперь до рассвета не вернется, - прокомментировал Ник, проводив друга Волка слегка завистливым взглядом.

Из дома вышел Руман:

- Аня, тебя Зоринка зовет, - обратился он ко мне.

Но тон, каким была произнесена эта фраза, прозвучала как: «уйди! Надо обсудить то, что тебя не касается, человечка».

- Хорошо, - понятливо кивнула я, поднимаясь по ступенькам, и чуть не запуталась в длинном подоле платья. Спасибо, никто не заметил или в присутствии альфы постеснялись ржать, раз он промолчал.

Почему-то было странное чувство, словно я в деревне у родственников. Какая-то простота и раскрепощенность в отношениях и, в то же время, строгость, душевная теплота, необидные подколки друг над другом, забота, внимание... Не стая волков - семья...

Аня

Чердак был чистеньким. С потолка, на вбитых в стропила и балки двускатной крыши гвоздях, свисали пучки каких-то трав, связанные в косицы большие красные и золотистые луковицы. В углу я заметила прикрытую тряпками детскую люльку и пару небольших сундуков. Справа от люка-лаза стояла огромная плетеная двуручная корзина с яблоками, распространяющими чудесный, немного дразнящий аромат осеннего сада... Уютненько...

Мой матрац слегка шуршал и приятно пах сухим сеном. На удивление, он был достаточно упругим и ровным, словно ортопедический. А вот подушку мне выделили набитую пухом так сильно, что она казалась каменной. С простынкой вместо пододеяльника мне досталось шикарное двуспальное пуховое одеяло, верхняя часть которого была сшита из любовно подобранных по цвету, фактуре и геометрическому рисунку лоскутков ткани.

Прежде чем погасить светильник, я бережно погладила красивое изделие умелых женских рук. Вспышкой вернулись воспоминания детства: проворные бабушкины пальцы, немного узловатые от постоянной работы руками, с синеватыми прожилками вен, порхают над разноцветными кусочками, сшивая их короткими ровными стежками в большое полотно. Получается красиво, словно волшебный пестрый ковер из сказки. И рядом я и сестра со своими пупсиками в надежде, что нам достанутся самые красивые обрезки ткани для кукольной одежды... Ни лица сестренки, ни лица бабушки я снова не видела, но отчетливо пахнуло домом, семьей...

Я вышла из оцепенения, погасила светильник, завернулась в это одеяло с головой, отодвинув жесткую для меня подушку, и тихонько расплакалась, жалея себя, Волка, Нику... Они разругались, рассорились, но у каждого есть родня... многочисленная родня, а у меня - никого. Почему меня никто не ищет? Или ищут не там? Может, дать объявление? Ага... отдамся в хорошие руки... Я грустно улыбнулась сквозь слезы и снова заплакала.

И Криса жаль, неужели я его никогда больше не увижу?

- Ань, ты еще не спишь? - в чердачный лаз просунулась голова моего