Он увидел, как мурашки выступили на её предплечьях. Она не смогла сразу ответить ему.

– Или пленнику нельзя туда?

– Пойдём, – наконец ответила она и, сделав несколько шагов, спросила: – Тебе Дэнэд рассказал?

– Сама ответь на этот вопрос. Можешь не спешить с ответом.

– Что-то ты загадками говоришь.

– Это ты мастерица загадки загадывать.

– О чём ты, Дэнэд?! – безотчётное «Дэнэд», выброшенное неожиданным всплеском волнения, соскочило с её уст.

– Дэнэд рассказал. Вот, говорит, рыжеволосая покажет тебе свои камешки и начнёт загадки загадывать. Скажи, мол, почему…

Эстеан не дала Дэниелу договорить. Не стерпев порыва смешанных чувств в себе (и изумления, и неприятия насмешливого тона, и ещё какого-то назойливого непонятного чувства, которое словно магнитик в ней тянулось к другому магнитику, спрятанному в нём), она резко отвернулась от него и метнулась прочь. Она успела сделать три шага, когда Дэниел нагнал её и, схватив за руку, потянул к себе (так у него вышло). Она уставилась на него, неровно дыша.

– Знаю, что страшный, – напряжённым шёпотом произнёс Дэниел.

– Страшным ты казался мне только поначалу… Ты не страшный. Половина твоего лица изуродована, но ты не страшный. Если бы не это уродство, ты был бы красивым.

Вдруг в полусотне шагов от себя Дэниел заметил двух палерардцев, которые ринулись на выручку Эстеан: видно, им померещилось что-то неладное.

– Эстеан, скажи тем парням, чтобы они проваливали, не то я снесу им головы, – сказал он и, наклонившись, поднял два камня поувесистее.

Она быстро зашагала им навстречу и на ходу что-то сказала на языке Палерарда. Вернувшись, спросила:

– Ты не в себе? Говоришь такое.

Дэниел с силой подбросил камень. Тот взмыл высоко над озером и едва начал падать, как он резко ещё не остывшей от злости рукой запустил в него вторым. Через мгновение камни встретились в одной точке.

– Не в себе? – повторил он за Эстеан и ответил с усмешкой: – Уверен, что не в себе.

– Так мы идём смотреть камни? – поторопила она слова, желая поскорее покинуть кусок пространства, в котором между ею и пленником возникло то, что напугало её.

– У меня выбор небогатый: или в комнату камней с тобой, или обратно в белую – с твоим отцом.

Эстеан открыла дверь, и они погрузились в полумрак, который был бы мраком, если бы не светящийся камень.

– Ты… как он, – тихо сказал Дэниел.

– Что? – спросила Эстеан. Слышала, но спросила, влекомая тайной, которая пряталась за всеми его сегодняшними словами.

– Подожди, не зажигай свечи. Дай камням почувствовать мою душу… Теперь зажги.

Сначала, как и в тот, уже далёкий, раз, три пары рук-светильников открыли взору камни на правом столе, на белой скатерти, затем – на левом, на красной.

– Ладони словно ласкают камни своим теплом. «Не бойтесь нас», – бархатно шепчут они… (При этих словах Дэниела Эстеан, в волнении, поднесла руки к лицу.) Эстеан, скажи, что должно последовать за этими словами?

Она растерялась: она не была уверена, о том ли говорит странный… коварный пленник, о чём в эти мгновения подумалось ей.

– Не понимаю, – сказала она.

– Не понимаешь – и не надо. (Дэниел склонил голову над левым столом и принялся пальцами прикасаться к камням.) Камнепад.

– Ты пытаешь меня?! – воскликнула Эстеан. – Зачем ты пытаешь меня?!

– Не понимаю, – ответил он ответом Эстеан на его предыдущий вопрос.

– Дэнэд не мог открыть тебе всё! Так не бывает! Эти подробности! Так не бывает! Так не бывает! Скажи мне, наконец, кто ты! – не выдержав наплыва чувств, прокричала она.

– Так не бывает, Эстеан, – нарочито спокойно сказал Дэниел, продолжая гладить камни руками и взором. Затем вновь заговорил с ними: – Вы признали меня? Вы… почувствовали мою душу?.. Я слышу вас… слышу ваш отклик нервами пальцев.

Эстеан стояла в двух шагах от него и тихо отдавала рыдания души неслышным слезам.

– Не печалься, Эстеан. Лучше спроси меня, почему одна скатерть белая, другая – красная, а под светящимся камнем – чёрная…

Эстеан приблизилась к нему и тронула за плечо. Он повернулся к ней… То, что она жаждала оставить на его губах, оставила на щеке и выбежала из комнаты.

– Камни… вы были свидетелями того, как я обошёлся с Эстеан. Мне очень хотелось, чтобы кто-то сказал: «Он Дэнэд». И она сказала это себе и призналась… бессловесно призналась в этом мне, повторив свой поцелуй из моей прошлой жизни, из той жизни, когда мне не надо было одним доказывать, что я Дэнэд, от других скрывать это. Камни, простите меня за то, что я поступил не как камень.

Дэниел затушил свечи, сел на пол и, прислонясь спиной к стене, дал полумраку растворить сначала свой взор, затем – мысли, какое-то время сопротивлявшиеся обессмысливанию. Последнее, что промелькнуло у него в голове, звучало голосом Семимеса: «Если бы Семимес был целым человеком, он бы сказал, что вчерашний день один, а завтрашних много». Когда и он улетучился, Дэниел предался отдыху… от жизни… спрятался от неё…

Голос Эстеан вернул его в полумрак, разрежённый светом, пролившимся в приоткрытую дверь.

– Дэнэд, вставай! Я пришла за тобой.

– И куда ты меня уведёшь из обожаемой мною комнаты?

– Пойдём, я не хочу предварять свою задумку словами. Сам всё увидишь. Ты, наверно, проголодался?

– Не стану отрицать. Мы, случайно, не в «Парящий Ферлинг»?

Первый раз за эти дни Дэниел услышал её смех из прошлого. Они вышли на улицу.

– По вашему солнцу не видно, сколько времени.

– Середина пересудов.

– Вот и уходит первый день.

– Почему первый?

– Спасибо тебе за него.

– Почему первый, Дэнэд? – переспросила Эстеан.

– Вот поэтому.

– Не издевайся надо мной! – вовсе не сердито возмутилась Эстеан. – Почему поэтому?.. Ладно, не хочешь – не говори. Мы пришли. (Она распахнула двери во дворец.) Иди за мной.

Дэниелу стало любопытно, что задумала Эстеан, и он не противился.

– За этой дверью мой сюрприз, и для тебя, и для тех, кто внутри, – сказала она (у Дэниела промелькнула мысль о своих друзьях: не объявились ли они) и, открыв дверь, сначала пропустила его.

Дэниел опешил: в его голове не было места для этой нелепой ситуации.

За большим круглым столом сидели: прямо напротив двери – Озуард, справа от него – Лефеат, затем – Эфриард, рядом с ним – Лэоэли, слева от Озуарда – Фелтраур. Озуард встал, и в его порывистом движении угадывалось неприятие того, что он увидел.

– Добрый вечер, дорогие мои! Я немного опоздала к ужину. Но, полагаю, мой сюрприз извиняет меня в ваших глазах.