– Я ничего не утверждаю, но случай, о котором нам поведали эти юноши, навёл меня на мысль. Прости меня, Озуард, и ты, Эстеан, не взыщи, но я не вправе скрывать её от тех, кто вместе со мной ведёт расследование. Мне кажется, что Эстеан явилась сюда не по своей воле. Она, как и настоящий Дэнэд, поддалась воле чёрного глаза этого чудовища.

– Это ложь! – вскричала Эстеан, порывисто поднявшись со скамейки, и тотчас выбежала из белой комнаты.

– Это… – начал Дэниел и остановился.

– Говори, Дэнэд, мы здесь для того, чтобы говорить и слушать, – сказал Фелтраур (в тоне его не слышалось противоборства чёрному глазу).

– Судите сами, – сказал он вместо слова «ложь», потому что вспомнил, что игра его с Эстеан была направлена на то, чтобы она сказала, сначала себе, затем белой комнате: «Он Дэнэд».

* * *

В назначенный час в конце пересудов Дэниел явился на площадку за домом Ретовала, где обычно тренировались молодые воины Палерарда. Его дом был крайний на той же улице, что и дворец Правителя, и найти место, ему не составило никакого труда. Эвнар, зачинщик поединка, уже поджидал его.

– Не говорю тебе «добрый вечер», чужак, потому что не желаю тебе добра.

– Добрых тебе пересудов, Эвнар, или, пожалуй, доброй ночи: скоро её черёд. Красивые виды. Если бы я жил в Палерарде, выбрал бы для своего дома место на пустоши за площадкой.

– Площадка – для учеников Ретовала, а нам как раз туда. (Впереди до самых скал простиралась каменная долина.) Смотрю, ты больше думаешь о жизни, чем о смерти. Но лишь смерть может дать тебе вечное пристанище на этой пустоши.

– И всё-таки я думаю о жизни.

– Так уверен в своей руке?

– Настолько, что отдаю себя на волю её привычки.

– Остановимся здесь. Условия такие: три стрелы против трёх камней. Стрелы у меня за спиной. Ты же выбери камни и заткни их за пояс. Расстояние между нами – семь десятков шагов. (Принимая во внимание прыть лишь своих стрел, Эвнар мог бы предложить и сто шагов, и в два раза больше.) На счёт три приступаем. Согласен?

«Опять на счёт три», подумал Дэниел и усмехнулся.

– Согласен. Считать будешь ты.

– Ладно. Выбирай камни. Я отдалюсь, и начнём.

Эвнар отсчитал семьдесят шагов. Повернулся лицом к Дэниелу. Снял лук и опустил руку, сжимавшую его. Вторая тоже повисла вдоль туловища и бедра. Дэниел, по его примеру, тоже бросил руки вниз. Два камня, которые он впихнул за пояс джинсов, надавливали ему на живот, третий протиснуть не удалось.

– Готов? – крикнул Эвнар.

– Считай! – ответил Дэниел и вдруг ощутил, что его трясёт, всего его трясёт. Тряска словно подкралась к нему, обняла его и заставила делать то, в чём заключается её жизнь, – трястись. «К твоей руке мне бы твою безоглядность, Мартин», – сказал он себе.

– Один!

«Чёртова дрожь!»

– Два!

«Не дрожи, ты же не моя», – уговаривал руку Дэниел.

– Три!

Дэниел выхватил из-за пояса камень и, безотчётно размахнувшись, метнул его туда, куда уставился его глаз. Эвнар на мгновение раньше выпустил свою первую стрелу. Мгновение – Дэниел почувствовал резкий удар в живот. Он испугался опустить голову и увидеть стрелу, пронзившую плоть, но ухо его уловило, как стрела ударилась о камни под ногами. Он взглянул на живот и понял: камень за поясом только что спас ему жизнь, приняв удар стрелы на себя. Он вырвал своего спасителя из теснящего объятия джинсов и поймал взглядом Эвнара. Тот, прижимая правую руку к груди, мелко переступал на одном месте.

– Эвнар, ты жив? – крикнул Дэниел.

Эвнар, превозмогая боль, оторвал руку от груди, закинул её, согнув в локте, за спину и выдернул из колчана стрелу. Но каждое движение доставляло ему страдание и оттого отставало от привычки. Он зарядил стрелу, и Дэниелу, в теле которого уже не было и памяти о тряске (оно включилось в работу), ничего не оставалось, как запустить второй камень… Через мгновение Эвнар опрокинулся на цветастый каменный ковёр. Дэниел подбежал к нему. Тот лежал навзничь без чувств. Из рваной разинутой раны на лбу растекалась кровь. Дэниел потряс его за плечи.

– Эвнар!.. Эвнар, ты жив?!

Эвнар очнулся и в ответ, больше на тряску, чем на слова, простонал (сломанные первым камнем рёбра отозвались в нём болью).

– Я позову Ретовала, и мы отнесём тебя к Фелтрауру, – сказал Дэниел.

– Кто всё же ты? – натужно спросил Эвнар.

– Я Дэнэд… правнук Одинокого. Слышал о нём?

– Знаю его.

– Я Дэнэд… в теле Мартина. Он был лесником и большим любителем метать камни. Он погиб, оставив мне свои меткие руки и свой чёрный глаз.

– Ты мог бы выбрать камень поувесистее, – тихо сказал Эвнар, и Дэниелу показалось, что слабая усмешка пробежала по его лицу.

– Хорошо, что ты хоть это заметил. Я – за Ретовалом.

Дэниел бежал к дому Ретовала, и слёзы скатывались по его правой щеке. «Я чуть не убил палерардца… лесовика… лесовика…»

Соединив крепко-накрепко узлом две верёвки, свою и ту, что Семимес извлёк из походного мешка, в одну нужной длины, Фэдэф закрепил один её конец на уступе перед пещерой, а другой бросил вниз, сопроводив придирчивым взглядом.

– Теперь как раз, – сказал он.

– Очень как раз, – проскрипел Семимес, склонившись над пропастью. Затем позвал своих друзей, прощавшихся с Энди: – Дэн, Мэт, пора! (Ребята выглянули из пещеры.) Сами найдёте, куда ступать и за что цепляться, не маленькие. Мэт, что осклабился? Возьми ум в голову и запомни: непокорённая гора противится, а покорённая – мстит. А тебя, дорогой Фэдэф, благодарю за слова, кои поведут нас к спасению Дорлифа. Эй, Энди! Прощай!

– Передай морковному человечку, что я к вам в гости приду.

Семимес обхватил верёвку ладонями, попятился к пропасти и, сделав первый шаг, начал спуск… Вскоре оцепенелая бечева ожила, подпрыгнув на камне: это Семимес, пустив ею волну, просигналил ребятам, что добрался до намеченного уступа. Вторым пошёл Дэниел, сказав Фэдэфу на прощание:

– Очень скоро Савасард получит добрую весточку о своём отце. Обещаю.

– Благодарю за добрую весть о сыне, которую вы принесли.

Когда настал черёд Мэтью, он подумал, что тоже должен что-то сказать напоследок.

– Он сделает это, Фэдэф, а мы поможем ему. Прощай.

Фэдэф молча проводил его взглядом: может быть, знаки, что он вынес из своего сна, в эти мгновения поколебали его уверенность в успехе и умалили его надежду, и он испугался слов, в которых звучали бы нотки сомнения?

…Только к концу пересудов второго дня почти беспрерывного спуска Хранители Слова, следуя подсказкам Фэдэфа, вышли к Тёмным Водам и неподалёку обнаружили то, что должно было сократить и обезопасить их путь к Дорлифу, – Тоннель, Дарящий Спутника, вход в него. Это было едва заметное, поросшее травой и наполовину закрытое накатившимся валуном отверстие в земле.