– Нет, спасибо.

– Может, бухла подвезти или бабу?

– Пока нет – отдыхайте, – Арбенин даже не удостоил Конева взглядом, рассматривая снимок.

Олег Волин обнимал девушку, лицо которой мелькало в видениях Николая.

– Я же сказал: она должна быть одна! – раздраженно проговорил Арбенин.

– Мужик, ты обурел? – возмутился Конев. – Скажи спасибо, что эту нашли!

– Спасибо…

Арбенин демонстративно отвернулся, положил фотографию на ладонь и закрыл глаза. Краем слуха он уловил, что иномарка уехала, и тут в его сознание – словно река прорывает плотину – ворвался целый поток обрывочных, резких картинок.

Девушка вскрикивает, закрывая лицо руками…

…заплаканная, с припухшими веками, всхлипывая на ходу, выходит с территории какой-то больницы…

…куда-то бежит, заскакивает в уже тронувшуюся с места машину…

…оборачивается на чей-то окрик, в глазах – ужас…

…лежит, накрывшись пледом на каком-то диване – она кажется подавленной, обреченной…

Николай открыл глаза, пару секунд задумчиво посмотрел на фотографию. Вернулся к одной из первых «картинок», когда девушка выходила с территории больницы, и прочел: «Городская клиническая больница, г. Чеботаевск».

…Зубарев и Юра Арбенин позвонили в дверь минской квартиры.

– Я – брат Николая Арбенина. Он хочет, чтобы вы приехали с сыном в Москву.

– У нас денег нет… – растерялась мама больного подростка.

– Не надо денег! – помотал головой Юра. – Он попробует помочь вашему сыну, а вы… Если согласитесь, вы тоже ему очень поможете.

Через некоторое время Юра и Михаил спустили по лестнице инвалидную коляску со Славой Дорохиным и с помощью его мамы, Нины Васильевны, пересадили его на заднее сидение. Юра сложил инвалидное кресло и уместил его в багажнике.

* * *

Арбенин остановил «копейку» возле городской больницы Чеботаевска и вскоре уже показывал Сомовой, полноватой пожилой медсестре, фотографию.

– Он тут, в пятой палате: по пьяни подрался и – башкой об асфальт!

Сомова провела Николая по коридору к палате.

– Девчонку жалко – каждый день к нему ходит… А что толку? Вторую неделю такой – теперь уже вряд ли очухается!

Николай подошел к кровати, где без сознания лежит Олег Волин.

– Конечно, я его не вижу, – кивнул Арбенин. – Он уже не здесь.

– А где?

Николай, наклонившись к Волину, положил ему на лоб свою ладонь.

– Он не выйдет из комы…

– Врач то же самое ей сказал! – оживилась медсестра. – Говорит: «Что его тут держать?» А она в плач: «Нельзя ему нельзя умирать! Сделайте что-нибудь?!» – а ведь сама его ненавидит!

Николай с удивлением взглянул на Сомову.

– Все время плачет! Он же каким-то рэкетирам задолжал, а, если умрет – его долг на нее повесят! – медсестра понизила голос: – Говорит, у них за этот долг ребенка хотят забрать!

– Какого ребенка? – нахмурился Арбенин.

– Его еще нет, но скоро будет – Алина уже на девятом месяце!

* * *

Вера резала овощи для супа и слушала радиопередачу.

«Вы были рядом, все видели: можете утверждать, что это не трюк – и Николай Арбенин на самом деле расплавил рукой пластмассовую чашку?»

«Могу лишь сказать, что я ничего не заметил, – отозвался невидимый Ярослав Гудовский. – А кто он на самом деле – ловкий аферист или человек, действительно обладающий уникальными способностями, – мы узнаем очень скоро: шестого сентября наша телекомпания будет вести прямой эфир с его первого публичного выступления!»

Рука Вера дрогнула, и лезвие ножа проехалось по коже пальца.

«Первое выступление, и сразу – прямой эфир: не всем так везет!.. Если не ошибаюсь, даже у Виктора Ставицкого не было до сих пор прямого эфира?»

«Да, это так…»

«Николай Арбенин и Виктор Ставицкий – оба принимали участие в вашей программе. Кто из них вам более интересен, как личность?»

Гудовский не успел ответить на вопрос ведущего, поскольку Вера выключила радио, бросил на стол нож и ушла в комнату.

Забравшийся с ногами на диван Денис с интересом смотрел мультфильм.

– Весь день так будешь сидеть? – раздраженно набросилась Вера на сына. – В телевизор пялиться?

Мальчик растерянно смотрел на мать, которая выключила телевизор.

– Ты же сама разрешила…

– У тебя уже мозги сохнут!

Вера взяла с полки книгу, раскрыла и положила на диван рядом с Денисом.

– Сиди, читай! Через час зайду, спрошу пересказ! Близко к тексту!.. И не надо на меня так смотреть!

Денис действительно, насупившись, исподлобья глядел на мать, глаза его покраснели и от обиды налились слезами, губы плотно сжались.

Вера вышла в коридор, а мальчик перевел взгляд на лежавшую перед ним книгу…

– Мама! – вдруг испуганно заорал он и спрыгнул с дивана.

Вера тут же забежала обратно и остановилась от неожиданности: лежавшая на диване книга теперь дымилась, а в центре ее тлела черная дыра…

– Ты с ума сошел?!

– Я просто смотрел… Она загорелась…

– Сама загорелась?

Денис кивнул.

– Повезло тебе, да? – рассердилась Вера не на шутку. – Теперь читать не сможешь!

Мальчик моргал глазами, не зная, что ответить. Мать вывернула карманы его шорт и открыла верхний ящик тумбочки.

– Где спички?!

Денис расплакался, бормоча сквозь слезы:

– Я не поджигал – она сама загорелась!..

Вера молча посмотрела на сына, затем на дыру в книге, и взгляд ее наполнился тревогой.

– Правда, мама!.. Честное слово!

Вера подошла к сыну, сама чуть не плача, обняла его и прижала к себе.

* * *

С двух сторон стола, на котором расположилась шахматная доска, Гена Мальков с сыном Пашей рубились в «Чапаева». Мальком в домашнем трико, тельняшке без рукавов, которая открывала десантную татуировку на плече, и тапочках с азартом щелкал по своим шашкам. Худой, долговязый тринадцатилетний подросток с улыбкой наблюдал за тем, как улетали с доски его шашки.

– Учись, сынок! Это тебе не в шахматы отца обыгрывать!

– Тупая игра.

– Поговори мне!

В дверь позвонили, но отец и сын не отреагировали – они собрали шашки со стола и принялись расставлять их на доске.

– Пап, покажешь мне пару приемчиков – помнишь, ты рассказывал?