парень, которого охраняли четыре огромных орка. Оказалось — целитель! Залатал всех, кто лежал в ряд с края. А они-то гадали: зачем их привезли? Думали уже, традиция тут такая, бросать во дворе помирать, чтоб все глазели. Остальным сказали: до завтра доте́рпите, мол, не до вас сейчас.

Потом пришёл барон Денисов. Сказал, что первый раз было по-хорошему, не поняли — будет по-плохому. Покушение на захват или убийство: за трех баронских женщин по двадцать лет за каждую. Да в придачу за находящихся под покровительством барона прочих лиц плюс по десятке. А было двадцать баб да девять ребятишек. Вот и считай. Триста пятьдесят лет получилось. И не на всех, а каждому!

Дядька Нияз руками замахал, полез торговаться, за ним ещё человек пять уважаемых подтянулось, хотели порешать… Ниязу живо голову отрубили, никто даже опомниться не успел. Остальных договорщиков спасло только то, что они сразу упали и заорали, что на всё согласны. А барон рыкнул, что больше одного раза не предлагает, а для недовольных у него всегда есть топор. Кому не нравится вид крови — может заменить на повешение. Всех построили в три ряда: первые два — кто понимал по-русски и третий — кто не понимал, и велели по очереди читать рабскую клятву. Мужики шептались, что гяуры тупые, не знают, что клятву можно обойти, если, например, сказать так или так… Бяшим подозревал, что выйдет у них плохо, но молчал. И так на них четверых косились, как будто они специально увильнули лошадей караулить.

Когда все кроме парней-караульщиков прошли, барон сказал старшим:

— Сегодня ночуете в своём сарае. Удобства вам старожилы покажут. По территории крепости хо́дите только если получили приказ — от меня или кого-то из свободных. Пока вы себя никак не проявили, старших из вас назначать не буду. Всё, пошагали! — барон Денисов словно потерял к новым рабам всякий интерес и повернулся к оставшимся парням. Ты — отдельно, — бросил Бяшиму, — Ты, — ткнул пальцем в Шухрата, — на женщину мою руку поднял. Двадцать лет. Плюс пятёрка за исцеление, пошёл! Лейтенант Руг, после клятвы сразу к Юре его, чтоб не таскаться.

Рослый орк кивнул, взял неходячего Шухрата за шкирку, словно котёнка, и понёс к крайнему столику, где сидел эльф.

— Вы, два дебила, — двое оставшихся лошадиных караульщиков скукожились под презрительным взглядом, — по пятёрке за соучастие, следом за дружком, шевелите лаптями.

Бяшим слушал краем уха, а сам следил за разворачивающимся за спинами людей действием. Все бывшие джигиты пошли в сарай, где раньше было очень свободно, а сегодня, наверное, будет тесно. Но несколько человек, которые обсуждали побег, начали потихоньку отставать. Вот они оказались напротив ворот, в которых почему-то не обреталось ни одного стражника. Дураки они, да? Не понимают, что специально, проверка…

— Алё, пацан!

Бяшим вздрогнул, осознав, что к нему обращаются уже не первый раз.

— Извините.

— Да не смотри туда. Хотя, чего греха таить, мне тоже интересно, — барон всем корпусом развернулся к воротам, и Бяшим утвердился во мнении, что это и правда была проверка. Пятеро беглецов, не замечая, что за ними следят, убедились в отсутствии стражи и бросились к вожделенной свободе. Вот у одного из них подкосились ноги. Упал и выгнулся дугой второй… Самый быстрый успел выскочить за створ ворот и упасть уже там.

— Горк, — негромко сказал барон, — свистни десяток из новеньких, пусть своих сюда притащат. И Юру позови, скопытятся, не ровён час, — барон хитрым прищуром посмотрел на Бяшима. — Удивлён?

— Не-а, — мотнул головой тот. — Я сразу думал, что так будет.

— Да ну? А что своих не предупредил?

— По башке не хотел, чтоб били. Всё время говорят: молчи, дурак, умнее тебя старшие есть.

Денисов засмеялся, но их разговор снова прервали.

От рабского сарая бегом пробежали мужчины, схватили упавших, приволокли на площадку перед бароном. И всё это громко, с восклицаниями. С другой стороны подошёл тот молодой мужик, Юра, на сей раз без охраны. Он уверен, что теперь никто не сможет причинить ему вреда! — понял Бяшим. Беглецы хрипели, корчились и пускали пену. На штанах расползались мокрые пятна. Он про себя порадовался, что отца среди них не было. Хотя, куда ему сейчас бежать — нога сильно отбита, ковыляет еле-еле.

— Ну что, Виктор Палыч, лечить будем? — доктор смотрел на судорожные подёргивания спокойно, как на сто раз виденное.

— Конечно, будем! — бодро откликнулся барон. — Они мне за триста лет знаешь, сколько дорог должны построить? О-го-го!

Целитель поочерёдно подержал за руку каждого, приводя в себя.

— Не, ну я, конечно, понял, что вы дебилы! — весело сообщил им барон. — Но чтоб настолько? Двадцать плетей — каждому. За повторную попытку полу́чите на десятку больше. Степаныч, сгоняй до обменных, поинтересуйся: никто не хочет принять участие в исполнении наказания? Там напротив сарая площадка удобная, поста́вите лавки. Остальных из барака вывести, чтоб видели, чем дурость кончается. А ты, Юра, в первую очередь тех желающих в кондицию приведи, чтоб от души сработали. А этих до начала работ не целить, пусть на пузе полежат, подумают о своём поведении. Всё, идите.

Барон снова обернулся к Бяшиму.

— Ну, мудрец, только я тебя выпустил — а ты снова в банду?

— Отца с дедом как не послушать? — резонно возразил ему Бяшим.

— Хм. И что прикажешь с тобой делать?

— Писарем хочу быть, — услышал собственный голос Бяшим и, не веря тому, что это он говорит, продолжил: — Возьмите писарем меня? Бандитом не хочу быть, дурацкая работа. Четыре языка знаю. Писать умею. Считать тоже. Маленько бухгалтерию учил.

Барон изумлённо вскинул брови и заржал:

— Во даёт! А какие языки? Русский — слышу, таджикский, а ещё?

— Китайский и сербский.

— Удивительно. А почему такой выбор?

— Китайских торговцев много, везде, как трава в степи. Сербы рядом. Через перевал торговать ходили.

— А пишешь?

— По-таджикски пишу. По-русски тоже, но ошибки делаю иногда, — Бяшим вздохнул: — Много ошибок делаю. Как слышу, так пишу. Но понимаю хорошо, читаю хорошо. По-китайски совсем мало. Может, пятьдесят иероглифов знаю. Самых ходовых торговых.

Денисов восторженно покрутил головой.

— Ну ты жу-у-ук. Торгаш, это точно. Экономист! Умеют они вот так вырулить, — барон ещё раз усмехнулся и сделался серьёзен. — А я ведь тебя собирался вместе с теми дороги мостить отправить… Короче, парень, слушай моё выгодное предложение. За пособничество в нападении на моих людей присуждаю тебе пять лет исправительных работ. Клятву дашь, как все. Но работать будешь, как ты говоришь, писарем. Где-то и переводчиком. Хорошо себя покажешь — переведу в секретари. Работать без дураков, исправно. За пять лет мы к тебе присмотримся. Будешь соответствовать — приму тебя на контракт. Идёт? Или в дорожные строители пойдёшь?

Бяшим выпучил глаза, всё ещё не веря, что всё может вот так внезапно измениться:

— Идёт! Конечно, идёт!

— Ну, тогда шагай сюда, — барон кивнул на один из столов, — читай.

Ему подвинули листок с кандальной рабской клятвой, которую он умудрился прочитать, не запинаясь, и даже напевно, как любил его учитель. Кажется, первой проверкой новый хозяин был удовлетворён. Барон Денисов кивнул одному из своих людей:

— Степаныч, в сарае ему делать нечего, определишь пацана в общежитие, на довольствие поставь. Кормиться пусть тоже в столовую ходит. И Марину попроси: пусть проверит грамотность, да учебники, что ли, ему выпишет. Русский, китайский.

Сидящий рядом мужик предложил:

— Может, поручение ребятам дать: пусть в городе узнают про репетитора по китайскому, раз уж есть такое желание. Если уж полноценно браться…

— Точно, Олег. Памятку поставь. Да и по русскому тоже, пусть грамотность подтянет. Всё, пошли перекусим и будем обменных оприходовать, — барон поднялся и потянулся. — И ты… Как тебя?..

— Бяшим.

— Бяшим. С нами пошли, нечего глазами хлопать. Поешь и приступишь к исполнению обязанностей. Половина по-русски не кумекает…

По дороге в столовую они прошли мимо рабского сарая, рядом с которым уже сгрудились его соплеменники. Многие провожали его хмурыми и злыми взглядами. Поднимаясь по крыльцу столовой, Бяшим услышал свист плети и первый последовавший за этим крик. Потом ещё. К первому голосу присоединился второй. Потом третий…

Дверь закрылась, отсекая