— Что не может?

— Весь этот сумасшедший дом.

— Если ты имеешь в виду своего возлюбленного, то японятия не имею, как ваши скандалы связаны с моим замужеством.

— Скандалы здесь совершенно не причем, то есть скандалысами по себе, а ты сама по себе.

— Вот именно.

— Вот именно, — передразнила Ритка. — С тобойодни несчастья, я не могу видеть, как ты мучаешься, мало мне своих проблем… такникаких нервов не хватит. Я, можно сказать, живу на валерьянке.

— Замуж я не против, только вот за кого?

— А этот парень, что сегодня приезжал? Кто он? Надеюсь,не женат? Впрочем, это неважно.

— Как для кого, — флегматично пожала я плечами.Признаться, разговоры о замужестве мне изрядно надоели, никакого от них толку,если желающих связать со мной судьбу попросту нет.

— Кто-то обязан о нас заботиться, — изрекла Ритка,постепенно меняя окраску с багровой на ярко-розовую.

— Хорошая мысль.

— Мы не можем больше так существовать, именносуществовать, жизнью это не назовешь. Я себе вторую неделю костюм не могукупить.

— Это ужасно.

— Ничего смешного. От Севки только нервы, а когда нашпапа был жив, то обещал златые горы. Никому нельзя верить…

— По какому поводу скандалили? — проявила яживейший интерес, чтобы поддержать разговор. — Или так, без повода, излюбви к искусству?

— Как ты можешь? — укорила меня Ритка. — Япопросила этого негодяя вынести мусор, и что ты думаешь он мне ответил?

— Представляю…

— Вот-вот, выгнать его к чертовой матери.

— Выгони, — согласилась я и Ритка сразузагрустила.

Решив, что разговор можно считать законченным, я ушла в своюкомнату, размышляя, чем себя занять. Не худо бы вернуть подруге долг, но машиныу меня нет, а троллейбусов я теперь опасалась. От размышления меня отвлектелефонный звонок, звонила Ирина Золотнянская, которая снимала у нас одну изквартир.

Ритка, возникнув в моей комнате, сунула мне в руку трубку ибуркнула:

— Тебя, — Но осталась стоять, навострив уши.

— Маня, — голос Ирины звучал взволнованно, —у тебя неприятности?

— У меня полно неприятностей. Какие ты имеешь в виду?

— Только что приезжали двое типов, форменныесумасшедшие, я сама с ними едва не сошла с ума.

— Сочувствую.

— Они не ко мне, они к тебе приезжали.

— Зачем?

— Господи, ну откуда же мне знать? Явились и с порога:ты Смородина Мария Анатольевна? Я говорю: нет. А они: чего ты нам мозгипудришь? Я оглянуться не успела, а эти чокнутые уже в квартире. Еле от нихизбавилась, пришлось паспорт показать, что это не ты, а я. Представляешь?

Услышанное произвело на меня впечатление.

— Зачем я им понадобилась? — испугалась я. Тутнадо пояснить, что прописана я была как раз в той квартире, что снимала Ирка,хотя ситуацию это, конечно, не прояснило, мало того, еще большезапутывало. — Ведь что-то они говорили?

— Да ничего толком. Нужна ты им, срочно. По важномуделу. Какие у тебя дела с бандитами?

Тут я здорово перепугалась и жалобно пискнула:

— Они бандиты?

— Форменные. Рожи гнусные, словарный запас… Короче, япрошу оградить меня от всего этого.

— Ты им сказала, где я живу?

— Нет. Говорю, знать ничего не знаю. За деньгами самаприезжает, пятого числа каждого месяца. Вроде поверили. Но все равно я вся нанервах.

Я извинилась, гадая, кому могла понадобиться. Стас знает,где меня искать, троллейбусный вор вряд ли ищет меня с намерением вернутьпятьсот баксов, остается только ограбление, но и тут не складывается, Славке-тоискать меня ни к чему.

— Чепуха, — пробормотала я после длительныхраздумий.

— Ничего себе чепуха, — взвилась Ритка. —Бандитов нам только и не хватало.

Нет, надо срочно замуж…

Махнув рукой, я набрала номер Стаса.

— Тебе долг отдать? — спросила я ворчливо, услышавкороткое «да».

— Маня? — чрезвычайно обрадовался он.

— Я про долг спрашиваю.

— Ты мне ничего не должна. За машину, я имею в виду. Норана, которую ты нанесла моему сердцу…

— С сердцем лучше к врачу. Ладно завтра денег у меняуже не будет. Не хочешь брать сегодня…

— Давай поужинаем вместе и будем считать, что мы врасчете. Как там Севка, ничего не заподозрил?

— Вроде нет…

— Вот и отлично. В котором часу за тобой заехать?

Сошлись на семи и простились. Ритка, прислушивающаяся кразговору, удовлетворенно кивнула и покинула комнату, а я вновь сосредоточиласьна своих проблемах: жизнь по-прежнему не радовала. Мало мне потери паспорта ипятисот баксов, теперь еще какие-то бандиты. На что я им сдалась? Тут явспомнила разговор с дядей Витей и впала в отчаяние. Что если слухи онаследстве достигли бандитских ушей и эти идиоты решили, что четыреста тысячдолларов — реальность и вознамерились получить их. Ох, мама дорогая… дядя Витяправ, надо сматываться. Дуракам не докажешь, что у меня за душой ни копейки. Ятак расстроилась, что почувствовала настоятельную потребность прилечь иприлегла, а вскоре и задремала, меня на нервной почве всегда тянет в сон.

Разбудил меня звук колокольчика, то есть я решила, что этоколокольчик, но проснувшись, ничего не услышала и начала размышлять, к чему быэто? В смысле как расценить этот звон: как предзнаменование счастья илипредупреждение об очередных неприятностях? Хоть это был легкий перезвон, а ненабат, я склонялась ко второму и загрустила. Вдруг до меня донеслось чье-тохихиканье, я поднялась и выглянула в холл. Хихикала Ритка, привалясь к стене изапрокинув голову, а Севка припадал к ее ногам, стоя на коленях и что-тобормоча, должно быть приятное, если Ритка хихикает. В целом, сцена выгляделадовольно комично, но мне стало завидно. Хоть Севка придурок и вообще темнаяличность, но Ритку, должно быть, любит, иначе чего б ему тогда на коленкахползать?