– Какие это такие особые отношения? – Огромныйкапитан Сойка чуть заметно поморщился.

– Ну, вы же понимаете. – Штукина сощурила глаза иподжала губы.

– Не понимаю. – Капитан сделал каменное выражениелица. – Что конкретно вы имеете в виду?

– Ну, Валерия Борисовна… она… как бы это выразиться…часто одаривала своим вниманием некоторых актрис…

– Кого именно?

– Ну, говорили, что многих… но ведь никто же непризнается… в общем, она старалась приблизить к себе хорошеньких молодыхженщин…

Штукина замолчала, а капитан Сойка тут же подумал, что,насколько он мог заметить, молодая и красивая актриса была в театре только одна– та самая Ольга Чижова. Так что выбор у покойной мадам Кликунец был небольшой.Но зачем она нужна была этой красотке? Неужели из-за денег?

Капитан искоса взглянул на Лизавету Штукину. Она встала, акапитан оставался сидеть, таким образом они оказались одного роста. Лизаговорила что-то, округляя глаза и брызгая слюной.

«Ох и мерзкая же баба! – подумал капитан неожиданно длясебя. – И глазки совершенно поросячьи».

Он сделал над собой усилие и вслушался в слова Штукиной.

– Спросите ее, почему она опоздала на репетицию! Мыждали всем коллективом! А Главный ей вечно потакает!

– Почему? – вклинился капитан Сойка. – ПочемуГлавный ей потакает? У него с Чижовой тоже свои особые отношения?

Штукина испугалась, что перегнула палку. Главный в гневебывал крут. Запросто может и уволить. Актрисе ее амплуа устроиться нелегко. Вкаждом театре нужна только одна травести…

– Ближе к делу, – предложил капитан, – выконкретно видели, чтобы покойная Кликунец с Чижовой ссорились, ругались,выясняли отношения?

– Нет, но она жаловалась, что Валерия не дает ейпроходу…

– Кому жаловалась? Вам? – гаркнул капитан.

– Не-ет… – прошелестела Штукина, не решаясь передлицом сурового капитана на откровенную ложь.

– Идите, – спокойно сказал капитан, но глаза еговыразили Штукиной все, что он думает о ее поведении, – вы свободны.

Штукина вышла, губы ее дрожали от унижения.

«Разумеется, – думала она, уныло бредя длиннымполутемным коридором назад к своим собратьям по сцене, – разумеется, этакрашеная стерва, эта содержанка, эта наглая потаскуха с длинными ногами исмазливеньким личиком уже успела состроить капитану глазки. И он, как всемужики, купился на дешевое кокетство. А может, она уже посулила ему себя внаграду за то, чтобы он избавил ее от неприятностей? Что, ну что в нейхорошего? Кукла Барби какая-то!»

Тут Лиза Штукина вспомнила, что кукла Барби блондинка, а уОльги Чижовой карие выразительные глаза и густые, темные от природы волосы.Откровенно говоря, на Барби она совсем не была похожа. Наедине с собой – нотолько наедине – Лиза даже могла признать, что как актриса Ольга очень даженеплоха… Именно эта здравая мысль вызвала у Лизы наибольшую злость.

«Конечно, будешь казаться замечательной актрисой, если даюттакие выигрышные роли! – возмущенно думала Штукина. – Виола в„Двенадцатой ночи“, Элиза в „Пигмалионе“… Попробовала бы она хорошо, сподлинной страстью и глубоким проникновением в образ сыграть Тома Сойера надетском утреннике! Или Кристофера Робина! Или Пеппи, черт бы ее побрал вместе сее Длинным Чулком!»

Зависть очень опасное чувство, нельзя идти у нее на поводу.Штукина внезапно ощутила такую острую и непреодолимую ненависть к ОльгеЧижовой, что даже остановилась на месте. Ноги ее не держали, на лбу выступилахолодная испарина, и срочно понадобилось в туалет.

Передвигаться после допроса ей разрешили свободно – ведь онарассказала уже капитану Сойке все, что знала, и еще много лишнего.

Штукина мелкими шажками устремилась к туалету. И вот там, наподходе, она увидела вдруг на полу что-то блестящее. Только ее зоркие глазамогли разглядеть в темном углу небольшую вещь. Пол покрывала густая пыль,потому что уборщица тетя Клава, раздувшаяся от гордости и переживавшая новоедля нее состояние знаменитости – Человека, Который Первым Нашел Труп, так и неприступила сегодня к своим непосредственным обязанностям. И в этой пыли Лизаувидела хорошо знакомую всем в театре брошку-змейку. Лиза нагнулась и поднялаброшку.

Тело змейки состояло из тщательно подобранных по размеру иформе мелких бриллиантов, а глазами ей служили два изумруда чистой воды. Брошкуэту очень любила носить покойная Валерия Борисовна Кликунец, и про это зналивсе в театре, от Главного до швейцара.

Но как она здесь очутилась? Возможно, Валерию убили здесь иброшка упала на пол в процессе борьбы? Или ее потом выронил убийца, когдаубегал? «Но куда он бежал? – задала сама себе вопрос Лиза. – Втуалет, что ли?»

Она огляделась. Поблизости никого не было, никто ее невидел. Штукина решительно сжала зубы, достала из кармана носовой платок изавернула в него брошку, аккуратно вытерев то место, которого она коснуласьпальцами. Потом она убрала сверток в карман и целеустремленно зашагала всторону грим-уборных. Там тоже никого не было. Она проскользнула в уборнуюОльги и положила брошку поглубже в ящик туалетного столика, не забыв забратьсобственный носовой платок.

Абсолютно никаких мыслей не было в ее голове, все действиясовершала она на автопилоте и опомнилась только в зрительном зале, увидев насцене знакомые лица своих коллег.

– Пройдите к остальным! – буркнул ей коренастыйШурик, как свидетель Штукина его больше не интересовала.

Капитану Сойке надоело высушивать бабские сплетни, и онвызвал на допрос Главного. Но ничего от него не добился: Олег Игоревич был весьв искусстве и заявил, что житейские подробности его мало интересуют. Правда, ондал покойной Валерии объективную характеристику – она действительно очень любилатеатр, хорошо разбиралась в режиссуре и актерской игре и, он не боится в этомпризнаться, оказывала театру немалую спонсорскую помощь. Так что он лично ивесь театральный коллектив были Валерии Борисовне за это очень благодарны.Валерия бывала в театре запросто, без приглашения. Она могла посетитьрепетицию, никому не приходило в голову ей это запретить. Но вела она себявполне корректно, сидела тихонько в зале, работать не мешала и снеквалифицированными советами не лезла.

– Значит, вы не находите странным то, что тело ее нашлив декораторской? – обреченно спросил капитан Сойка.

– Ни в малейшей степени! – заверил егоГлавный. – Валерия… она могла оказаться абсолютно где угодно, ходила,знаете ли, где ей вздумается, и гуляла сама по себе, как та кошка у Киплинга.

– Черт знает что! – сказал сам себе капитан Сойка,оставшись один. – В этом театре бардак творится несусветный! Как ивезде, – подумав, добавил он.

В дверь шариком вкатился напарник.