– Ну что? – встретил его Сойка дежурным вопросом.

– Да ничего, – с досадой ответил тот, –главный вход театра по дневному времени вообще был закрыт, а бабка, что сидит услужебного, клянется, что никто посторонний не проходил.

– Значит, кто-то свой ее заколол?

– Ага, как же! Бабуля не видела даже, как сама потерпевшаяпрошла, эта самая мадам Кликунец! А ты говоришь!

– Да я ничего не говорю, я думаю вслух… Ну, много тамеще народу допросить осталось?

– Человек шесть. – Шурик зачитал по списку: –Айвазян, Задунайский, Свиристицкая, Чижова… еще трое осталось, нет, четверо.

– Знаешь, ну их всех! Ничего, кроме сплетен, нерасскажут! Давай сюда эту самую Чижову! Красивая женщина, хоть пообщатьсяприятно…

Лола вошла в кабинет Главного, где милицейская бригадаустроила комнату для допросов. Капитан Сойка сидел за столом и в этой позе неказался таким огромным. Она быстро ответила на его обычные вопросы.

– Что вы можете сообщить следственным органам обубийстве? – скучным голосом спросил капитан.

– Ничего, – честно ответила Лола, – я ничегоне знаю, я опоздала на репетицию и пришла в театр, только когда все ужевернулись из декораторской с этой… неприятной новостью.

– Отчего же вы опоздали? – вкрадчиво спросилкапитан.

– Пробки. – Лола пожала плечами.

– Репетиция была назначена на час дня, – началСойка, – вы утверждаете, что приехали в театр…

– Примерно в половине второго, – сказала Лола.

– Отчего же тогда вахтерша не видела, как вывошли? – улыбнулся Сойка.

– А ее не было на месте, – улыбнулась ему в ответЛола, – она вечно торчит у себя в каморке – то чай пьет, то с сестрой потелефону разговаривает. Днем в театре народу много – все ходят туда-сюда, онаговорит, что все равно за всеми не уследишь…

«Вообще-то похоже на правду», – подумал капитан, но вслухничего не сказал, а, наоборот, спрятал улыбку и насупился.

– Вы, вероятно, уже знаете, каким образом была убитапотерпевшая? – официально спросил он.

– В общих чертах. – Лола снова пожала плечами.

– Ее закололи шпагой.

В это самое время вошел Шурик и развернул на столе длинныйсверток. В нем оказалось орудие убийства – довольно длинная шпага.

– Всегда думал, что у артистов оружиебутафорское, – признался Сойка, – что кинжал не вынимается из ножен итак далее…

– Этого не может быть, – заметила Лола, – походу пьесы иногда приходится фехтовать по-настоящему. Обычно применяют оружие ступым концом. Есть такая специальная круглая насадка…

– Но здесь ее нет, как видите, она спилена. И оружиестало боевым, во всяком случае, этой шпагой была убита Валерия Кликунец. Выумеете фехтовать?

– Этому учат в театральном институте. – Лола едвасдержалась, чтобы не пожать плечами.

– Стало быть, все актеры в принципе владеют колющиморужием?

– Не могу сказать про всех, – усмехнуласьЛола, – но мне приходится фехтовать в четвертом акте «Двенадцатой ночи»,когда играю Цесарио…

– Вы же утверждали, что играете в «Двенадцатой ночи»Виолу? – обрадовался капитан Сойка. – Нестыковочка в показанияхполучается!

– О Господи! – закричала Лола. – Просто с умасойти можно! Простите, – тут же опомнилась она, – день у меня сегоднятакой выдался сложный, вот я и нервничаю… Виола в начале пьесы переодеваетсямужчиной и берет имя Цесарио. Оливия влюбляется в Виолу, а герцог…

– Так-так, – перебил ее капитан, – новоепрочтение пьесы, я понимаю, очень современно. Сейчас очень модно, все работаютпод Виктюка. Значит, Оливия влюбляется в Виолу… Не хочу ничего плохого сказатьпро ваш театр, но мне жалко Шекспира. Раньше как-то было привычнее…

– Вы видели «Двенадцатую ночь»? В каком театре?

Капитан Сойка в далеком детстве смотрел старый черно-белыйфильм, на этом его знакомство с бессмертной комедией Шекспира заканчивалось. Ноон не собирался признаваться в этом Лоле.

– Перейдем к делу, – сказал он. – Вы узнаетеэту шпагу? Она ваша?

– Она из театрального реквизита, – поправилаЛола, – кто угодно мог ее взять из бутафорской.

– И вы могли бы? Вы брали ее, когда играли?

– Я вам еще раз повторяю, – терпеливо сказалаЛола, – в четвертом акте я по пьесе фехтую с герцогом, который приревновалменя к Виоле… Тьфу, черт! К Оливии! Я вам говорила – Оливия влюбилась вЦесарио, и герцог страшно рассердился. Ведь он сам имел на нее виды!

– Это я помню… – неуверенно проговорилСойка, – но вы же говорили, что Оливия по трактовке вашего режиссеравлюбилась в Виолу…

– Какое это имеет значение? – первым опомнилсякрепенький Шурик. – Витя, по-моему она нам зубы заговаривает и лапшу науши вешает!

– Вы что – вообще никогда Шекспира не читали? – доглубины души возмутилась Лола.

– Вопросы здесь задаем мы! – хором ответили бравыеребята из милиции.

– Вот и задавайте их по существу, – сердитосказала Лола, – а в доказательство того, что я ничего не путаю и несочиняю, можете взять у меня из ящика стола в грим-уборной томик Шекспира иознакомиться на досуге.

Александр махнул рукой и вышел, хлопнув дверью.

– Сами все расскажете, или будем тянуть время? –вздохнул капитан Сойка.

– Что вы имеете в виду? – искренне изумиласьЛола. – О чем это я должна вам рассказать?

– О том, какие отношения связывали вас с покойнойВалерией Борисовной Кликунец, – твердо заявил капитан.

– Наплели уже! – вздохнула Лола. – Ох уж этимне театральные кумушки! Заявляю вам совершенно официально, что никакихотношений у нас с Валерией не было! Слышите – не было!

– Но про нее говорят, что она…

– Она – да! – перебила Лола. – Но я – нет!Неужели в это трудно поверить?

– Нетрудно, – согласился капитан, – глядя навас – нетрудно. Но в жизни всякое бывает. Ведь принимали же вы от нее мелкиеподарки…

– Это не преступление, – заметила Лола. – Нескрою, я была не очень довольна ее специфическим ко мне отношением, но убиватьза это… В конце концов она отвязалась бы, вот и все.

– Ну ладно, можете идти. – Капитан отвернулся.

Лола вздохнула и отправилась к измученным ожиданием коллегам.Штукина встретила ее удивленным взглядом – дескать, неужели тебя отпустили? Даона бы на месте сотрудников милиции сразу же взяла Лолу под стражу! И заковалав наручники! А еще лучше – в тяжелые кандалы!

Лола полезла в сумочку за сигаретами и увидела, что руки еедрожат. Это уж совсем не дело – показывать окружающим, что ты нервничаешь. Лолебезумно захотелось оказаться как можно дальше от театра, и всех этих людей, иот милиции. Хорошо бы сейчас выпить чего-нибудь покрепче и полежать в горячей ваннес душистой пеной. И чтобы рядом был Ленька. Он внимательно выслушает все еежалобы и обязательно поможет, как всегда, что-нибудь придумает.