Зачем делает эти странные акценты? Неужели хочет меня напугать? Не выйдет.

– Ладно, – отвечаю безразлично, – сами так сами.

Закатываю рукава блузки и иду в конец кабинета. В углу стоит швабра и ведро для воды. Рядом – небольшой шкафчик. Открываю его, нахожу несколько губок для посуды, хозяйственную салфетку и чистящее средство.

– Начнём с парт? – протягиваю одну губку Владу.

Парень берёт её из моих рук, как бы невзначай задевая кожу подушечками пальцев. Задерживается на пару секунд.

Ты-дыщ! Разряд тока проносится по позвоночнику и оседает в груди. Чувствую, что мои щёки полыхают, словно я долгое время сидела возле горящего костра или зажжённой свечи. Что это значит?

Прочищаю горло и резко одёргиваю руку. Иду к своей парте, приступаю к уборке. Влад тоже работает молча, даже не отвлекает нравоучениями. Это хорошо, что он не затевает очередной разговор по теме «не переходи дорогу моим друзьям».

С партами мы управляемся быстро, и приходит черёд окон. Смотрю на них и понимаю, что даже если залезу на подоконник, достану в лучшем случае до середины. Да и скакать по верхам в юбке не особо хочется.

– Влад, – немного повышаю голос, потому что парень находится в другом конце кабинета. – Я на окна не полезу.

Надеюсь, он понимает причины и не станет спорить.

Только Чернышевский мои слова по-своему интерпретирует. Подходит ко мне сзади. Вижу в размытом отражении, как он смотрит на окно, потом на меня, снова на окно.

– Ты на подоконник залезть не можешь?

– Не… – разворачиваюсь к нему лицом.

Что-либо ответить не успеваю, потому что сильные руки парня подхватывают меня и отрывают от пола. А спустя секунду я оказываюсь сидящей на подоконнике. Руки Влада продолжают крепко держать меня за талию, а мои каким-то образом оказываются на его плечах.

– Что ты творишь? – выдыхаю безвольно. Желаемой гневной интонации в моём голосе не слышно. – Я не то имела в виду…

Продолжаю смотреть в чёрные глаза и ловлю странное ощущение. Мне кажется, что я сейчас словно лечу с горы на санках, дух захватывает от натиска разнообразных эмоций – страх и восторг одновременно. И Влад не спешит отводить взгляд, только его глаза, в отличие от моих, не в одной точке сосредоточены. Парень рассматривает моё лицо, иногда задерживает взгляд на губах, но неизменно возвращает его к глазам.

– Опусти меня, пожалуйста, – произношу жалобным тоном, – если сюда кто-нибудь войдёт, то мне не избежать наказания в этот раз. Мы так…

Сказать вслух то, как со стороны выглядит эта картина, язык не поворачивается. Но Чернышевский и так всё понимает, слегка прокашливается и снимает меня с подоконника.

– Извини, я действительно не так тебя понял, – слегка приподнимает один уголок губ и хмыкает при этом.

Разворачивается и выходит из кабинета.

А я пытаюсь привести мысли в порядок. Это непросто. Часть меня готова прыгать от радости, потому что ей безумно понравилось то, что между нами с Чернышевским только что произошло.

А другая часть, наоборот, пытается вразумить первую. Логика утверждает, что эмоциям не стоит уступать, они могут здравомыслящего человека превратить в экспансивную размазню, живущую одними чувствами.

Когда Влад возвращается в кабинет, я уже домываю панели вдоль стен и собираюсь идти за водой для мытья пола.

– Подожди, я сам принесу, куда ты с ведром собралась? Пустым.

Оставляет на подоконнике средство для мытья стёкол и опять ко мне направляется. А меня не покидает стойкое ощущение того, что Влада слишком много. Он постоянно пытается помочь и уже должен был давно мне надоесть, как воспалённый зуб, но этого не происходит. Наоборот, я хочу, чтобы он находился рядом. Вот и сейчас вместо того, чтобы благоразумно отдать ему ведро, оттягиваю этот момент.

– Я, по-твоему, не в состоянии донести ведро воды? – хмурю брови. Одну руку упираю в бок, а второй приподнимаю пустое ведро немного вверх.

– Ты? – смотрит пристально. В который раз за последние два часа, что мы занимаемся уборкой класса, рассматривает меня. – Иногда мне кажется, что ты можешь гораздо больше, чем все остальные девчонки. Но воду лучше парням носить.

Улыбается и, не встретив какого-либо сопротивления, забирает у меня ведро. Уходит, оставив меня наедине с теплом, заполняющим грудную клетку из-за сказанных парнем слов. Вроде бы ничего необычного, но меня охватывает странная эйфория от всего происходящего. Так хорошо на душе, так уютно, так радостно. И мои губы медленно растягиваются в улыбке.

Позади хлопает дверь, помогая мне прогнать наваждение и прийти в себя благодаря громкому звуку.

– Ты так быстро, – говорю Чернышевскому и оборачиваюсь, резко крутанувшись на пятках.

А он стоит и смотрит на меня презрительно.

Чернышевский. Только не Влад, а Никита.

Я напрягаюсь от неожиданного визита одноклассника, но спросить, что он здесь забыл, не решаюсь. Меня спасает то, что в класс следом входит Влад. Ставит ведро на пол и смотрит на Никиту, а тот продолжает пялиться на меня. И мне не по себе от этих гляделок, хочется спрятаться куда-нибудь, да вот хотя бы за эту штору.

– Ты долго ещё? – Никита обращается явно к брату, но с меня глаз не сводит.

Кожа покрывается мурашками, а руки дёргаются от желания покрепче обнять себя. Но я стойко смотрю на парня и не шевелюсь, чтобы не выдать своего волнения.

– Мы тебя уже два часа ждём, а ты тут ерундой страдаешь, – ухмыляется. Точно так же, как брат. Они вроде бы троюродные, но при этом невероятно похожи между собой.

– Я ещё не освободился, – сухо отвечает Влад, отрицательно качает головой.

Никита, наконец, разворачивается. Тишина. Он теперь Влада рассматривает? Что за глупое занятие у этого мажора?

– Это из-за неё ты… – сжимает одну руку в кулак, оттопыривает большой палец и тычет им за спину, то есть в мою сторону.

– Выйдем! – Влад прерывает Никиту, и они выходят за дверь.

Мягким беззвучным шагом иду к двери. Да, я знаю, что подслушивать некрасиво, но разговор этот явно меня касается, так что, имею право.