отдельно, называя по имени и поминая его заслуги, коль они известны. И лишь тогда несчастные покинут это место и уйдут в чертоги Кэн-вана.

— Да ведь их же здесь могут быть тысячи, а то и десятки тысяч! — воскликнул я.

— А то и сотни тысяч, — поддержал меня Сяодин.

— Вдобавок многие из них покинули мир живых века, а то и тысячелетия назад, — добавил я и резко замолк, так и не завершив своей мысли, ибо наткнулся на грустно-насмешливый взгляд старого проводника.

— Это я и желал до вас донести, почтенные сяни. И ещё то, что…

Договорить он не успел, ибо к нам приблизился мастер Ванцзу, и вид его был столь мрачен, что внутри у меня что-то дрогнуло и оборвалось от ожидания, что он скажет. Казалось, что вот он вздохнет и скажет: «Теперь мы все обречены». Но он лишь спросил, стало ль мне легче, а, получив от меня ответ, обратил взор на Сяодина, снял с себя один из своих амулетов и подал ему со словами:

— Очень скверны наши дела, мои юные друзья, ибо духи этого проклятого ущелья жаждут крови.

— Так разве ж вы не знали о такой их жажде заранее? — спросил Сяодин, не глядя принимая амулет. — Неужто…

— Знали. Для того и тащили с собой старого облезлого верблюда через всю пустыню до самого Чунху. Кто ж мог догадаться, что проклятый Червяк и им не побрезгует?

— Разве мы не можем принести им в жертву другого? — бледнея, спросил мой младший товарищ.

— Нет. Мы и так, лишившись трех здоровых верблюдов, кое-как управились, лишь потому что заканчиваются наши съестные припасы.

Я хотел было предложить повернуть назад, покуда не слишком поздно, и пройти по перевалу вдоль Мэнжэ, но внезапно будто камень, пущенный пращником, меня настигло осознание сказанных мастером слов о провизии. Не говоря уж о том, что такое решение означало бы возвращение к прежним опасностям.

— Так что же делать, мастер? — беспомощно спросил я.

— Наш проводник, — заговорил мастер Ванцзу, обращая взор на старика, — уверил нас в том, что в этих горах в обилии водятся дикие бараны и козлы, и что опытный воин иль охотник за час непременного одного да добудет. Верно я говорю?

— Да, сянь.

— Ну, а потому как мы уже застряли по самое горло средь этих скал, и простой воин непременно напоит камни своей кровью, а не кровью какого-нибудь козла, то на охоту придется выйти тому, кто хоть немного сведущ в дао инь-янь. И это…буду никак не я. Ибо, как бы ни был горд я подвигами своей молодости, молодость эта меня, увы, покинула.

— И вы выбрали сяо-Байху, — вдруг догадался я.

— Да.

— Почему не меня? — шёпотом спросил я, при этом краем глаза замечая, как Сяодин, словно очнувшись ото сна, смотрит на амулет, врученный ему нашим старшим.

— Я ценю твою самоотверженность, Байфэн, но в этот раз придется уступить славу младшему товарищу. Я бы показал тебе, почему, но долго зеркало искать, дабы ты на себя взглянул.

От этих слов я невольно коснулся своего лица, уже успевшего за минувшие дни покрыться щетиной как у кабана. Я не успел точно разобраться в том, какие чувства заполнили моё сердце, и не успел более ничего сказать, ибо Сяодин надел амулет на шею и резко встал, словно смирился со своей судьбой и теперь готов был без страха взглянуть опасности в лицо, каким бы оно, это лицо, ни было. Мы с ним встретились взглядом, и он улыбнулся мне своей озорной улыбкой.

«Не могу ж я вечно прятаться за спинами старших, Мэн-гэ», — сказал он. А я ничего ему не ответил, но невольно помыслил о том, что стань моим первым самостоятельным делом подобное, быть может…оно бы стало и последним. Сяодин же перевёл взгляд на мастера Ванцзу и уточнил, что именно и как скоро следует ему сделать. Тот ответил, что надобно принести козла иль барана, на худой конец птицу, непременно ещё живым и как можно скорее, ибо даже он не может ручаться, что ночь пройдет для нас благополучно, коль до заката необходимая жертва не будет принесена. Сяодин кивнул и лишь попросил выдать ему лук и веревку, что было тут же исполнено.

Потом мы долго и напряженно следили за тем, как наш младший товарищ поднимается по крутой, почти отвесной, скале вверх. Когда он достиг её плоской каменистой вершины, и дал нам знак, что теперь уж всё хорошо, и он непременно справится, проводник пробормотал: «Как славно, что в этом месте ещё не слишком высоко». Мастер Ванцзу явно хотел ответить ему нечто резкое, но передумал, махнул рукой и отошёл. Мы с проводником тоже долго стоять не смогли, побродили по округе и, в конце концов, сели рядом с мастером на камни.

После долгого тяжкого молчания он предложил порассказывать какие-нибудь истории, дабы отвлечься. Мы с любопытством поглядели на него, и этого ему оказалось достаточно, дабы начать и не замолкать ещё целый час. Я-то уже давно знал о такой его привычке и мог лишь грустно улыбнуться. Вскоре вокруг нас собралась целая толпа слушателей.

Когда уместные на его взгляд истории у мастера Ванцзу закончились, не только свои, но и чужие, он не придумал ничего иного, кроме как начать рассказывать простые байки и анекдоты. После первого такого рассказа слушатели смеялись, а я, с неловкой улыбкой, подумал, что старшего товарища следует остановить, покуда тот не сказанул чего-нибудь, чего не следовало.

— Мастер, разве вы не опасаетесь рассердить гуев подобными историями о них?

— Ты плохо знаешь их, коль думаешь, что их можно рассердить подобным. Духи злятся на невнимание и непонимание живых, а не на подобное. Вот, к слову…

Благо, анекдот, который тогда пришёл ему на ум, он рассказал много позже, не постеснявшись и моего наставника. А в тот миг ему помешал свист, раздавшийся сверху. Мы все задрали головы и увидали машущего нам сверху человека, в котором, к своему облегчению, узнали Сяодина. Тут же началась суета, а мой младший товарищ вначале спустил на веревке связанного и сильно раненного горного козла, а после спустился и сам. Осмотрев животное, мастер Ванцзу похвалил подчиненного и