– Не желаете ли еще чего-нибудь, сэр?

– Да, – выпалил лорд Мэттисон. – Не будете ли вы так любезны взять пальто и шляпку моей жены и высушить их? И если подождете минутку, то ботинки тоже.

Он опустился на колени у ног Мэри и, ловко развязав шнурки, снял с нее ботинки, которые протянул невозмутимому официанту.

– Вещи мадам будут высушены, вычищены и возвращены к завтрашнему утру, – заверил слуга. Ему почти удалось скрыть отвращение к тому, в каком состоянии были одежда и обувь Мэри.

Только когда он ушел, неся ее пальто перекинутым через руку, а ботинки презрительно сжимая кончиками пальцев, она поняла, что до утра не сможет уйти из этой комнаты, где она находится с мужчиной, который так упорно намеревается сделать ее своей любовницей, что приехал за ней в Бат. Мэри с такой радостью избавилась от своих жалких неудобных ботинок, что не сразу поняла последствия этого шага.

Теперь бесполезно было просить помощи у прислуги отеля. Она сама пришла сюда под руку со своим предполагаемым соблазнителем. Никто не поверил бы ее оправданиям, что она была убита жестокостью мадам и не понимала, что делает.

Кроме того, если она попытается сбежать, то куда ей идти? Что делать? Мэри не знала никого, кто мог бы помочь ей найти работу. Ни здесь, в Бате, ни где-нибудь в другом месте.

Пока она сидела, уныло ругая себя за глупость, с какой попала прямо к нему в лапы, лорд Мэттисон спокойно налил кофе, выбрал один из сэндвичей и протянул его Мэри.

Чудесный аромат кофе заставил Мэри вспомнить, как давно она ничего не ела, а от вида изящно приготовленных сэндвичей ее рот наполнился слюной. Мэри подумала, что каким бы ни было ее будущее, нет смысла пытаться встретить его на пустой желудок.

Когда через пять минут в комнату постучала горничная с большим котелком горячей воды, она увидела ничем не примечательную степенную супружескую пару, сидящую друг против друга у камина и с аппетитом поглощающую кофе и сэндвичи.

Лорд Мэттисон велел девушке принести еще горячей воды, таз и полотенца, и Мэри поняла, что последний шанс объяснить горничной, что ее похитили, или заманили, или на худой конец просто вынудили оказаться в этой отвратительной ситуации, ускользает.

А потом он снова опустился у ее ног с полотенцем, перекинутым через плечо.

– Не вздумайте поднимать шум, – строго сказал Мэттисон. – Просто снимите чулки, чтобы я смог привести в порядок ваши ноги.

Мысль о том, что лорд будет мыть ноги белошвейке, показалась Мэри настолько невероятной, что она замерла и не смогла произнести ни слова.

– Если вы не снимите чулки, – предупредил он, – мне придется сделать это самому.

– За-зачем? – глупо спросила она. Зачем он собрался мыть ей ноги?

– Разве вы не видите? Они все в крови.

Мэри посмотрела вниз и убедилась в том, что он прав. В тех местах, где ботинки были слишком тесными, она стерла ноги до крови, проступившей сквозь чулки. Она подумала, что, пожалуй, глупо сопротивляться, и положила на тарелку свой недоеденный сэндвич. К тому же, если дело дойдет до применения силы, победа будет не за ней.

Пока она, сунув руки под юбки, освобождалась от подвязок, лорд Мэттисон деликатно отвернулся, а затем поднес таз с теплой водой к самому креслу, чтобы она могла опустить в него босые ноги.

Такое поведение казалось весьма странным для злостного соблазнителя и убийцы женщин. Было бы более естественно, если бы он с вожделением смотрел, как она снимает чулки. Пока лорд Мэттисон намыливал руки, Мэри недоуменно уставилась на макушку его склоненной головы.

– Прошу прощения, – пробормотал он, когда она вздрогнула, почувствовав, как он начал аккуратно намыливать ее стертую кожу.

Его движения были невероятно нежными. Вымыв ноги Мэри, он положил их к себе на колени на заранее расстеленное полотенце и осторожно вытер. От этой заботливой нежности у Мэри на глаза навернулись слезы. Это было так не похоже на то, чего она от него ожидала.

Разве человек, бывший накоротке с самим дьяволом, мог быть способен на такую доброту?

– Скажите, – пролепетала она, гадая, каким образом он, словно джин из лампы, появился рядом с ней в самый подходящий момент, – я хотела спросить, – пояснила она, глядя на его озабоченное лицо, – как вы меня нашли?

– Я последовал за вами, как только узнал, что хозяйка посадила вас в ночную почтовую карету.

– А как вы узнали, что я уехала с ночной почтой?

– Я позаботился о том, чтобы за вами присматривали.

Мэри содрогнулась от мысли, что за ней следили, а она даже не подозревала об этом. Это казалось не менее ужасным, чем мысль, будто он определил, где она находится, каким-то сверхъестественным способом. Должно быть, все это отразилось у нее на лице, потому что лорд Мэттисон продолжил:

– Я не упускал вас из виду с того дня, когда нашел вас. Неужели вы думали, что я дам вам снова ускользнуть у меня между пальцев? После того, что я вынес за последние семь лет?

– Порядочные люди так себя не ведут, – возразила Мэри, удивляясь, что могло заставить лорда так поступать. Почувствовав, что у нее кружится голова, она закрыла глаза. За этот день все ее представления о людях несколько раз перевернулись с ног на голову. – Это какой-то… страшный сон…

– Страшный сон закончился, – настойчиво возразил он. – Я же сказал, что теперь буду о вас заботиться. Вам больше нечего бояться. Я не допущу, чтобы вы попали в руки бессовестных людей вроде той модистки, которая обращалась с вами не лучше, чем с рабыней.

Открыв глаза, Мэри увидела решительную линию его подбородка и поняла, что ей не за что на него сердиться.

Он не виноват в том, что она так похожа на женщину, которую он любил и потерял. И не его вина в том, что мадам избавилась от нее, выбросив из дома самым отвратительным способом, который смогла придумать. Если на то пошло, Мэри даже жалела лорда Мэттисона. На какой-то миг ее охватило острое желание протянуть руки и обнять его, сказать ему, что она понимает его добрые намерения и не держит на него зла.

Вместо этого она дрожащей рукой прикоснулась к своей голове и закрыла глаза, чтобы не видеть его горящего взгляда. Он мог сколько угодно говорить, что ей нечего опасаться, но богатые мужчины преследуют бедных девушек только с одной целью – немного развлечься в постели. Она могла его жалеть, могла соглашаться с тем, что он искренне верил в свое желание спасти ее, но это не означало ее готовности отказаться от своих моральных принципов!

Пока Мэри отчаянно пыталась найти слова, чтобы объяснить, какие тревожные мысли одолевают ее, притом что она сама толком не может в себе разобраться, лорд Мэттисон опустился на колени и положил руки на подлокотники ее кресла.

– Кора! – взмолился он с такой болью в голосе, которая затронула самые глубинные струны ее души. – Очнись, люби меня снова.