На четвертый день мне стало гораздо лучше. Я пытался заниматься, но быстро уставал, клонило в сон.

Но как только голова касалась подушки — сонливость исчезала. Садился — снова находила… Измаявшись, убедился — лучше просто лежать и смотреть к окно на клочок хмурого неба с низкими, густыми тучами. Так быстрее засыпаю, а когда просыпаюсь, хотя бы проходит головокружение.

Магистр Лужо заходила каждый вечер, приносила сдобные булочки и варенье, но я радовался ее визитам не из-за них.

— Как себя чувствуешь, Сидерик?

— Благодарю, мадам Лужо, хорошо.

— А почему ты, несносный мальчишка, не рассказал мне о случае в павильонах?

— Ну, я же мальчишка, — ответил, смущаясь. — Вот если бы был девчонкой с косичками, вам бы первой рассказал.

Мадам улыбнулась. Наверно, представила меня с косичками.

— Если в будущем что-то подобное случится — сразу ко мне.

— Хорошо, мадам, — покладисто ответил, решив не спорить, но молча поступать по-своему.

— Сидерик, Сидерик, — покачала головой она. — Вечером Мьель занесет тебе снадобье. Я лично готовила, так что пей и не отказывайся.

— Мне неловко, мадам. Мадам Пуасси говорит, что вы готовите снадобья для самой императорской семьи.

А я отвлекаю вас.

— Только попробуй отказаться! — пригрозила она пальцем и ушла, пообещав зайти позже.

Проявляла заботу и мадам Пуасси, но мне очень хотелось, чтобы снова пришел магистр Митар. Поэтому когда дверь распахнулась, и он уверенно, как вихрь, вошел в комнату, я не сдержал улыбки.

— Неужели хоть кто-то рад визиту инквизитора? — хмыкнул он привычно и покосился на мою узкую, хлипкую кровать. А я подтянул ноги, чтобы показать, что совершенно не против, если он сядет.

— Вы не злой, — почему-то ответил. Просто кивнуть и подтвердить, что да, очень рад — постеснялся. Но магистр вдруг взглянул на меня проницательно, до дрожи и тихо произнес:

— Нет, Сидерик. Я опасный, жестокий человек, особенно если почувствую колдовство. Тогда я не остановлюсь ни перед чем и выловлю эту мерзость, даже если придется делать суровые вещи.

— А насколько суровые? — задумчиво спросил, не отводя глаз.

— Дорастешь до третьего сезона обучения — расскажу на лекциях.

— Не хотите меня пугать? — я насупился. Снова мне указывали, что я еще недоросль.

— Вопет, нос утри. A-то гляди, разрыдаешься.

Радость от встречи сменилась грустью. Я подтянул одеяло выше, и магистр поддел:

— Забота двух добрых женщин тебя вконец изнежит. Тебе, Вопет, нужно привыкать к мужскому общению.

— Я не плакса, — пробурчал, пытаясь взять себя в руки. А потом вспомнил: — У меня еще яблоки есть.

Хотите?

— Подкуп инквизитора? — магистр приподнял бровь и ехидно улыбнулся.

— Нет. Просто подумал, что обмен яблок на совместный обед весьма неплох.

— Напрашиваешься? Тогда одевайся и пошли. Яблоками будем закусывать позже — после обеда…

Меня упрашивать не надо. Тут же спустил из-под одеяла ноги и… — услышал вздох инквизитора.

— Похоже, до сегодняшнего дня ты, Вопет, только яблоками да воздухом и питался. Потому что садовые червяки толще, чем твои ноги. А это точно ты пнул Ференделя?

— Не пнул, а нечаянно наступил.

— Значит, все же ты… — задумчиво протянул он. — Пошли, по дороге расскажешь.

— Что?

— Все…

Пока спешил за инквизитором, ступавшим широкими мужскими шагами, запыхался. Не то, чтобы я был совсем хилый, но сейчас чувствовал слабость. Магистр замедлил шаг, чтобы я успевал за ним, однако это привлекло внимание проходивших студиозов.

— Можешь отвечать им, что я тебя допрашиваю, но ты не сдаешься, поэтому от тебя не отстаю.

— А вы и вправду будете допрашивать?

— А будет ли толк? Однако, надеюсь, хотя бы расскажешь, как удалось удрать от лесной шайки, — Митар обернулся и окинул меня насмешливым взглядом, но не злым. — Или будешь рассказывать, как героически разогнал толпу разбойников?

— Если хотя бы один из них знал, что бегу за ними, потому что не знаю дороги, я бы ноги не унес.

— А ты бежал за ними?!

— Ага. Но это вышло случайно!

— А с Ивет вышло случайно?

— Что? — остолбенел я.

— С Ивет вышло случайно? — он повторил вопрос и вперился в меня немигающими глазищами. И я так растерялся, что вместо ответа пожал плечом. Но мгновения хватило, чтобы сообразить про опасность.

— Откуда же мне знать? — ответил медленно и настороженно.

— То есть утверждаешь, что ничего не помнишь?

— Помню, как очнулся в лесу из-за капли, шлепнувшейся на лоб. Вокруг темно и деревья, и я не знаю, куда идти… — я врал, не отводя глаз. Хотя почему же врал? Отвечал честно, просто в рассказе пропустил небольшой кусок.

— Хорошо. Но надеюсь, что все-таки вспомнишь, как оказался в развалинах… — да, инквизитор давил, а я лгал. Пока лишь самую малость, но стало так противно, будто я проглотил гадость.

В его комнате уже стояла еда в больших плошках, накрытых крышками и полотенцами.

— Заходи и садись. Сейчас посмотрим, чем кухарки нас порадовали, — пробурчал он, и я заподозрил, что сегодня инквизитор не в духе. Не знаю почему, но показалось, что он чем взволнован. Из-за этого раздражен, въедлив и колюч, хотя старается сдерживаться.

— Вы сегодня не в духе. Что-то случилось?

— Поем — возможно, подобрею. Но не обещаю… — ответил магистр, хлопоча за столом. В такой непривычной атмосфере за ним наблюдать было очень и очень интересно.

«Да, суровый, особенно когда голодный!» — подумал, наблюдая, как напряженный инквизитор шумно жует.

И почему-то подумалось, что этот огромный человек, с хорошим нюхом, докопается до истины, а потом вот так же пережует и меня…

— Ешь! — шикнул он. — A-то, как девица, ломаешься!

Оскорбленный сравнением, я задрал нос и взял ложку в руки…

Суп, простой, но наваристый, был вкусным. Но я старался есть аккуратно, чтобы не заляпать белоснежную, льняную скатерть, покрывавшую круглый, чайный столик. Он был маленьким, поэтому инквизитор сидел почти рядом, напротив, и мне невольно приходилось смотреть на него.

Съев суп и перейдя к рагу, магистр стал менее раздражительным, зато более задумчивым. Погрузился в размышления и молчал, а я не отвлекал и просто наблюдал, как он хмурился, сердится, приподнимает в недоумении бровь, а затем, на его сосредоточенном лице проскользнула грусть…

«Интересно, из-за чего могут печалиться такие суровые инквизиторы?» — мне он казался каким-то невообразимо мужественным, сильным, совсем не таким, как я.