перерождается для новой жизни. (Бунтующий Ребенок Берна – это в некотором роде недоразвитый Бунтарь). Сбросивший «старую кожу» Бунтарь, освободившийся от груза прежних догм и боли, возвращает себе наконец ту энергию, что прежде тратилась на адаптацию к проблеме, и становится Любовником, способным создавать и дарить любовь и брать на себя обязательства.

Создание любви неизбежно ведет героя к творческой реализации, и тот становится Творцом, осознавая, что он сам творит свою реальность. Став создателем своего мира, герой воцаряется в нем, и архетип Правитель обеспечивает новый мир порядком. Затем приходит время Мага, который взаимодействует уже не с миром, но с духом. Архетип Мудреца оценивает и осмысляет проделанный путь. Герой возвращается домой, и виток спиральной «лестницы архетипов» венчает Шут – мудрец, который настолько преисполнился мудростью, что снова может относиться к жизни как к игре. И когда придет время нового витка, он станет тем невинным Дитя, что будет смотреть на мир с удивлением, как впервые.

Если мы посмотрим на возможности архетипов, не попавших в круг маленького уютного мирка нашего Недоросля, мы увидим, что в них содержатся именно те качества, на нехватку которых жалуется мой типичный клиент, когда не может реализовать желаемое.

Возьмем типичный пример: клиент – женщина 30–35 лет, жена и мать с уже подросшими детьми, выгоревшая в декрете, которая ищет счастья во внешней реализации, но либо не видит для таковой возможностей, либо не может решиться и начать действовать. То есть это буквально недоповзрослевший Сирота, преждевременно взваливший на себя непосильную роль Опекуна, который слышит голос Искателя, но нехватка внутреннего Воина не дает ему выйти на путь героя.

Архетип Воина дал бы ей дисциплину, упорство, способность к соревнованию и конкуренции, что позволило бы ей замотивировать себя начать. Искатель даровал бы ей любовь к познанию и открытость новому, а значит – способность изучить рынок, спрос, необходимые шаги и стратегии конкурентов, а также – проанализировать себя, свои дарования и предпочтения, чтобы в будущем деле сочетать собственные таланты и потребности клиентов. Любовник дал бы ей способность вкладывать любовь в свой продукт или услугу, дарить любовь клиентам, брать на себя обязательства, а еще – быть в своем деле эстетом. Бунтарь наделил бы способностью в случае неудачи начинать сначала и действовать даже в безвыходных ситуациях. Творец – одаренность и новаторство, умение создать нечто принципиально новое. Правитель – навык брать ответственность и делегировать. Маг – гибкость мышления. Мудрец – ясность мышления. Шут – отношение к жизни как к игре и наслаждение моментом.

Благодаря архетипам становится нагляден не только сам путь взросления, но и те возможности, «конфеты», которые он сулит. Но и в этой модели мы можем столкнуться с тем прискорбным фактом, что нашего Недоросля архетип Воина до смерти страшит необходимостью конфликтовать, архетип Правителя пугает ответственностью, архетип Шута отталкивает комизмом, архетип Любовника триггерит внутренними табу на секс, а архетип Бунтаря повергает в ужас экзистенциальной смертью, неизвестностью и необходимостью прилагать сверхусилия.

Как же вдохновить на взросление того, кто ненавидит взрослость? Какой архетип отразит Взрослого наиболее полно? Да еще так соблазнительно, чтобы воодушевить нашего Недоросля на труд самосовершенствования? Чтобы не осталось у него искушения продолжать жить в позиции жертвы и взращивать ресентимент.

Такое вдохновение – через ярчайшую пару противоположностей, контраст которых демонстрирует и то, какой выбор стоит сделать, и то, чего точно выбирать нельзя, – дает нам Ницше и его сверхчеловек.

Сверхчеловек и господин

Однажды моя подписчица спросила: что получится, если вычистить из бессознательного все негативные убеждения и слить воедино все идентичности до последней?

Получится сверхчеловек.

В теории это осуществимо. А на практике возможно постоянное движение и приближение к этому идеалу. Да, учитывая утопичность цели, мы рискуем оказаться в роли Ахиллеса, математически не способного догнать черепаху, но мы никогда не пожалеем о проделанном пути: даже маленький шаг по внутреннему мосту от животного к сверхчеловеку – это огромный скачок в благополучии, эффективности и счастливой жизни.

Сверхчеловек по Ницше – это тот, кому удалось преодолеть дробность своего существования, ту самую расколотость. Это Взрослый, ставший результатом слияния всех идентичностей, субличностей и частей. Предельная целостность. Тот, чью сияющую фигуру видим мы в диалоге с бессознательным в практической работе всякий раз, когда сливаем воедино все «разрозненные части и роковые случайности». Человек-кентавр, у которого тело, сознание и бессознательное едины. «Человек без бессознательного», полностью интегрировавшийся с ним.

Попытку показать такое единение человека с собственным бессознательным предпринимает Люк Бессон в своем фильме «Люси». Героиня-обыватель, психологически-ребенок, становится случайной жертвой наркоторговцев, зашивших ей в брюшную полость пакет новейшего наркотика для транспортировки. В результате повреждения пакета героиня получает сверхдозу вещества. Однако революционный препарат вместо того, чтобы убить ее на месте, провоцирует активацию ранее заблокированных возможностей мозга. Героиня стремительно обретает сверхспособности, а в финале, разблокировав все сто процентов возможностей мозга, утрачивает материальную форму и переходит в надмирное состояние, пребывая нигде и повсюду. Фильм завершается словами: «Миллиард лет назад нам была дарована жизнь. Теперь вы знаете, что с ней делать».

Ницше – о том же. Его легендарные «человек – это то, что должно преодолеть», «человек – это мост от животного к сверхчеловеку» развенчивают нас как «венец творения», тычут носом в текущее наше посредственное, промежуточное положение, толкают нас, зависших над бездной, двигаться по пути героя в надежде когда-нибудь стать равными героям и богам.

Когда я впервые задалась целью изучить наследие Ницше, у меня за плечами уже было два года психотерапевтической практики, а значит, я довольно хорошо понимала «мышление» бессознательного типичного современника с его своеобразной «логикой» и «моралью» – сводом требований, которые бессознательное предъявляет к индивиду в обмен на возможность устранить его проблему ради благополучия.

Бесполезно пытаться подавить свою Тень и отторгнуть вытесненные социально неодобряемые и табуированные качества.

Вся философия психологична, однако в лице Ницше я впервые встретила философа, который как будто бы видел собственными глазами ровно то же, что и я на сессиях с клиентами. При том, что, в отличие от своих современников Фрейда и Юнга, Ницше не вел психотерапевтическую практику, да и язык, позволяющий доступные сознанию переговоры с бессознательным, зародился гораздо позже, только в середине XX века. Поэтому иначе, чем провидцем, Ницше назвать сложно.

В своей работе «Ессе Ното» сам он пишет: «…в моих сочинениях говорит не знающий себе равных психолог, это, быть может, есть первое убеждение, к которому приходит хороший читатель». Что ж, хороший не только читатель, но и психотерапевт в