Но я лежала без движения. Пылая от желания, трепеща всем телом, ощущая, как между бедер становится горячо и влажно только от одной его близости, я заставляла себя не двигаться.

Почти неслышный вздох, и его тело перестает давить на мое. Ильф ложится рядом. Почему-то без его тяжести мне становится неуютно.

– Твой выбор…

– Мой, – спокойно соглашаюсь я, и сейчас даже радуясь тому, что на глазах повязка, а в темноте не видно яркого румянца. Я прижимаюсь к боку мужчины и перекидываю руку через его грудь.

Миг абсолютной тишины. Даже дыхания не слышно. Его просто нет?

Я задержала из-за волнения. А он? Он…

Невозможный мужчина. Солдафон и хам. Грубиян!

Мой первый… Тот, который сразу понравился.

Да, грубиян и хам. Воин.

Который сейчас повернулся ко мне, обнимая в ответ, и нежно, почти невесомо целуя в висок.

И мне так хорошо стало в этот момент. Так… как никогда и нигде! Как ни с кем. Внутри искрилась невозможно яркая, чистая и ничем не замутненная радость. Почти счастье. Или даже без «почти»…

Засыпать с кем-то было в новинку. Дыхание в волосах, ощущение рук на талии и лопатках, тепла тела, так близко. Он был по-прежнему возбужден, да и я его хотела. Полагаю, он прекрасно это чуял. Дракон все же… обоняние у нас, может, и не звериное, но запах желания уловить мы способны.

Но он меня не трогал. Не настаивал.

Наверное, именно поэтому я и подалась вперед, прижимаясь губами к его губам? Женщины – и имя нам противоречие.

От этой мысли я улыбнулась, но почти сразу и думать забыла о веселье.

Ильфу не требовалось дополнительных приглашений, дракон и не думал уточнять, так ли он все понял. Был ответный поцелуй. Жаркий, страстный, иссушающий… воспламеняющий кровь.

Оказывается, это ни с чем не сравнимое чувство – таять в объятиях мужчины, который властно положил руку на затылок, сжимая волосы у корней, не позволяя уклониться. Да я и не думала.

В подчинении по своей воле есть определенная сладость. В сильных мужчинах – своя прелесть.

Да, все произошло. Я задыхалась от стонов под его тяжестью, ощущая губы, язык, руки на своем теле, даже в самых интимных местах. Изгибалась на простынях, не в силах лежать спокойно, ошеломленная той волной наслаждения, которая гуляла по моей коже. То вознося меня на гребень, от отходя подальше, позволяя отдышаться.

Он был бесстыдным и наглым. Целуя живот, проводя пальцами по кудряшкам между бедер и достигая заветного местечка, он шептал о том, какая я жаркая, влажная, зовущая и как он меня хочет. Чуть позже, когда достиг губами сосредоточия женственности, терзая самую чувствительную точку тела, он с хриплым смехом сказал лишь одну фразу:

– Ты вкусная, моя девочка…

Всего одна. Несколько слов. Но от них я загорелась еще больше.

Когда он наконец накрыл меня собой, тут же входя в уже давно готовое лоно, я лишь стонала его имя, обхватывая ногами за талию.

Страстный поцелуй и первое движение. Сильное, резкое, вбивающее меня в постель, вырывающее из горла почти звериный стон.

Я… не знала, что так бывает.

Что так возможно.

Сколько длилось это безумие, тоже не знала. Все потерялось в радужной дымке наслаждения, я даже криков своих не слышала, хотя в конце даже охрипла немного.

Ильф на высшем пике зарычал, прикусывая мою шею, входя все быстрее и быстрее.

От вибрирующего звука в глубине его грудной клетки было и страшно, и сладко, и радостно одновременно.

А потом тело сотряс очередной оргазм, и, когда я вернулась на грешную землю из радужных облаков, то сил хватило только на то, чтобы крепче прижаться к обнявшему меня беспредельщику и поцеловать его в плечо.

Что потом?

Мы просто были рядом. Мы засыпали. Мы дышали в унисон.

Наверное, в эту ночь что-то появилось между нами. Что-то новое для меня и для него. То, чему сложно дать название, то, что толком ничего не меняет, как выяснилось на следующий день. Но оно родилось. Чувство?

Утро, как и всегда, было трезво. Заливало светом спальню, обжигало глаза солнечными лучами… рассеивало сумрак ночи не только в комнате, но и в разуме. Я резко села, вспомнив все, что произошло.

Тело было свежо и звенело энергией, я по-прежнему была в ночной сорочке, а на запястьях не было ни малейших следов от пут. Потерла кожу и задумчиво посмотрела в окно.

Неужели… приснилось?!

Спустя несколько дней

Я сидела, подперев кулаком подбородок, и с выражением немереной скуки на лице наблюдала за расхаживающим перед нами Олли. Как можно понять, это новая нотация за очередную шалость, совершенную во вред Ильфу.

Но, как только дракон кинул на меня злой взгляд, поза тут же претерпела метаморфозы! И Ноэль стала такая винова-а-атая и все-все осознающая. И ругать ее само собой не надо. Вот совсем-совсем не надо.

Вроде подействовало. Златогривый тяжело вздохнул и пошел на новый заход по овальному ковру, который он мерил шагами.

Олли был занят делом. Олли изволил читать нотацию, промывать мозги, пытался достучаться до всего доброго, светлого или хотя бы сознательного в наших с Ильфрисэйном сердцах.

– Ну как, скажите. Как можно быть настолько… невоздержанными?! – патетично восклицал наставник, потрясая ладонями. – Нет, я понимаю, что Ноэль девочка… ей простительны некоторые вольности.

Я довольно улыбнулась и, повернувшись к своему извечному сопернику, подавила совершенно детское желание показать язык. А так лишь проказливо подмигнула и вздрогнула, услышав над ухом шипение:

– Хотя всему должна быть мера, моя дорогая Ноэль!

– Ой, простите, – пискнула в ответ, тут же положив ручки на стол, как образцовая ученица.

– Если перестанешь мелко пакостить – прощу.

– Он первый начал! – возмутилась я.

– До него мы тоже дойдем. И возьмемся, – зловеще пообещал Оллисэйн и вернулся к своему прежнему занятию. То есть к ковру. Но теперь время от времени останавливался у распахнутого окна и с тоской смотрел на горы и укутанный в дымку город внизу.

Судя по всему, несчастному Оллисэйну Златогривому было грустно, тоскливо и вообще его все достало. «Все» – это мы. Я и Ильф, если быть совсем уж точной.

– Ну не дети же, а… – устало вздохнул мужчина и перевел на нас осуждающий взгляд.

Я смело смотрела ему в глаза, как раз считая себя самым что ни на есть «детем». А что? Ну, да, я совершеннолетняя. Но это не мешает мне оставаться шаловливой драконочкой.

– Ильф, в твои двести шестьдесят давно пора вести себя степенно и достойно. Тем более с таким опытом за плечами.