— Иногда, когда ей тут бывало скучно одной, она могла таким образом просто заманивать к себе собеседников. Ведь на такой призыв может отозваться только хороший, добрый человек, с которым приятно поговорить.

— Но я ни в одном окне не видела ни души. Как так могло получиться?

— Не знаю… Может, купюру подхватило ветром и унесло? К примеру, на мокрую крышу, где она просохла, отправившись в повторный полет уже позже? А хозяйка, как только потеряла ее из вида, так тут же про нее забыла. Как видите, для нее это не те деньги, из-за которых она стала бы горевать. Она и эти-то забрать не собралась, так до сих пор и лежат.

Ира помолчала, набираясь решимости на следующий вопрос:

— Простите меня… но… это не она, ваша подружка, потом упала с балкона?

— Нет, не она, другая, — мужчина сцепил руки, хрустнул пальцами. Ира не могла не заметить, что его что-то гнетет. И, не удержавшись, поинтересовалась:

— Как это произошло, можете рассказать?

— Глупо и нелепо до невозможности. Так получилось, что она оказалась заперта в этой квартире одна. Замок без ключа изнутри не открыть. Телефон у нее в тот день тоже накрылся. В общем, впоследствии ситуация могла бы стать комичной, если бы так трагично не закончилась. Зная, что я не скоро вернусь, она попыталась освободиться через соседей. Во что все это вылилось, вам, как я вижу, уже известно.

— Да. Вот уж кому стоило бы звать с балкона на помощь, вместо того чтобы сразу куда-то лезть! Проще и безопаснее. Кстати, как вы думаете, она не могла сбросить ту купюру?

— Вряд ли. Что ей мешало бы крикнуть? Куда эффективнее. Кроме того, ее бы вы точно заметили. На балконе-то.

— Да, — обдумав эти доводы, Ира вынуждена была согласиться. Вот и раскрылась ее большая тайна с прилетевшей денежкой и оказалась всего лишь причудой обеспеченной женщины. А сколько дней не давала ей покоя! Теперь все выяснилось, и надо было уходить. Оставить дома уставшего человека, дать ему возможность спокойно переодеться и поужинать. Впрочем, он сегодня, похоже, еще куда-то собирался: во время разговора с Ирой успел достать сумку, положить в нее две какие-то коробки.

— Все-таки вот, — Ира полезла в свою сумочку.

— Оставьте, — он догадался зачем. — Я вам уже сказал, что вы этих денег не одалживали, поэтому и возвращать тоже нечего. А если они вас чем-то смущают, то употребите их на помин души, — он сделал рукой жест в сторону окна, потемнев лицом.

— Не надо, не терзайтесь вы так, — горячо сказала Ира.

— Я пытаюсь. Спасибо вам, — ответил он, провожая ее до двери.

Спускалась Ира без лифта, пешком. Как будто хотела растянуть их расставание, хотя мужчина уже скрылся за дверью. Симпатичный. Очень. Счастлива та, которой выпало назваться его подружкой… Только уже выходя из подъезда, Ира спохватилась, что даже имен их не знает! Он так и не назвал ей ни одного. Ни своего, ни подружкиного. Ни той погибшей женщины, за которую Ира и в самом деле решила пойти помолиться. Но возвращаться и спрашивать было уже неловко. Оставалось попытать счастья у старушки возле подъезда. Если только та еще домой не ушла. Впрочем, вроде собиралась дождаться Ириного возвращения…

* * *

Ну вот, наконец все было позади! Тяжкие поездки по бездорожью в те места, где давно скончалась Анжелкина тетка. Вопросы, вопросы и мучительные объяснения. Просьбы, мелкие взятки-«благодарности». Взятки покрупнее, когда дело доходило до очередного разрешения вопроса. Влад ворчал, дожидаясь Лику дома. Не только из-за того, что она на весь день угоняла машину — тут, наоборот, иногда ей было проще съездить на электричке, учитывая дороги. Нет, он просто не понимал, зачем вообще Лика занялась этими поисками. Зачем, ну зачем ей нужен какой-то ребенок?! Ведь ребенок — это пуп земли, перечеркивающий личную жизнь. Пуп же, по мнению Влада, мог быть в доме всего лишь один — это он сам. Лике так и хотелось порой его куда подальше послать! Но рассориться и расстаться с этим совершенством в ее планы пока не входило. Влад ей тоже был нужен, ведь она была молодой женщиной, со всеми потребностями души и бренного тела. И превращаться только в мать семейства пока была не готова. Поэтому, гася в себе нарастающее раздражение, она, как могла, задабривала своего «обиженного ангелочка». И одновременно продолжала делать все, чтобы другой — тоже наверняка не настоящий ангелочек! — но уже реально обиженный этой несправедливой жизнью, смог бы появиться в ее доме как можно быстрее. Она теперь точно знала, что это мальчик. Федя Говорков. Это ее позабавило: в детдоме она была Молчановой. Молчанова — Говорков. В этом что-то было. Но явно не знак судьбы. Мальчишка был трудным, все так отзывались о нем. Удивлялись, как это Лике в голову могло прийти — заняться его усыновлением, требующим такую кучу бумаг, что становилось испытанием на прочность. К счастью, теперь Лика могла безбоязненно затребовать любые справки — Юрий все-таки прислал ей обещанное сообщение. Правда, не такое безоблачное, как хотелось бы. Виной всему была приписка: «Все ОК, но он слышал больше». Значит, Влад был все-таки в курсе того, что ее беспокоили «собственные» отпечатки пальцев, забитые в электронную базу данных. И наверняка заинтересовался этим, потому что принялся расспрашивать Юрия в пути — иначе откуда бы тому было узнать, слышал что Влад или нет? В ответ на эти вопросы Юрий ничего бы не смог ему рассказать, даже если бы захотел, потому что и сам знал немного. Но Лику насторожил сам интерес, проявленный к ее тайне Владом. Что это было? Праздное любопытство? Или нечто большее? Например, информация в копилку на будущее? Сейчас об этом оставалось только гадать. А она была захвачена гораздо более важным делом. Пока нанятый Ликой юрист оформлял Феде Говоркову «гостевой режим», по упрощенной схеме, она решила, что надо бы наконец познакомиться со своим пусть не сыном, но единственным кровным родственником. Влад, услышав об этом, психанул, почти на весь день куда-то уехав. Но Лика не стала ему звонить и требовать машину. Наоборот, если ей предстояло ехать на такую волнительную встречу одной, то даже лучше, если она сейчас будет не за рулем. Рассудив так, она вызвала такси.

Детдом, куда попал рожденный Анжелкой ребенок, был расположен не слишком далеко, в полутора-двух часах езды, в ближайшем областном городе. Другой регион, совершенно другое учреждение, а Лика вошла в его ворота с таким чувством, как будто никогда из них и не выходила. Лавочки. Качели. Газоны, колкие от начавшихся заморозков. И такая же ребятня, искоса изучающая незнакомку. Это только малыши, еще не битые разочарованиями, способны выбежать навстречу пришедшему. Старшие — уже нет. Пройдя мимо них, Лика вошла в кабинет к заведующей, видной женщине лет сорока. Та уже знала о цели ее визита. Поздоровавшись, недоуменно оглядела Лику с ног до головы. Выдала:

— Я вас представляла совершенно другой. Узнала, что вы собираете на Федю документы, даже ни разу на него не взглянув. А вы в курсе, что он очень трудный ребенок? Даже здесь, в детдоме, где собрались весьма непростые дети? И что если с чиновничьим аппаратом вы сумели… договориться, то здесь ваши методы вряд ли помогут? Хотелось бы знать, зачем вам потребовался именно этот мальчик?