Иеремия Терстон почувствовал, что вот-вот испустит последнийвздох.

– Я никогда не думал, что услышу от вас такие слова,сэр, однако, коль скоро об этом зашла речь, я должен заявить, что, честноговоря, пока сам не понимаю, какие именно чувства я испытываю к вашей дочери. Яборюсь с ними с той минуты, как мы с ней увиделись, и в первую очередь из-затого, что уважаю вас. Она совсем недавно вышла из детского возраста, она ещеочень молода, а я уже слишком стар для таких вещей. Я привык к простой,спокойной жизни, как вы только что слышали, и уже давно отказался от подобныхмечтаний.

Кроме того, он повстречался с Амелией, и она тронула егодушу, а незадолго до этого на его глазах умер сын Джона Харта... Неожиданно,впервые за двадцать лет, ему захотелось иметь что-то такое, о чем раньше ондаже не мечтал: любимую жену и собственного ребенка... Чтобы по вечерам егождала дома не только Ханна, а в субботу не только Мэри-Эллен Браун... Внезапноперед его мысленным взором предстала Камилла – воплощение всего того, чего унего до сих пор не было и, казалось, уже никогда не будет...

– На прошлой неделе со мной что-то случилось, – выдавилИеремия. – Мне нужно время, чтобы подумать. – После встречи с Амелией ипоследовавших за этим событий ему никак не удавалось разобраться в собственныхчувствах.

Орвиль Бошан отнюдь не выглядел расстроенным.

– Все равно она еще слишком молода. И я пока не хочу,чтобы вы говорили с ней.

Иеремия был потрясен.

– Я и не собирался, сэр. Мне необходимо все как следуетобдумать. Мне хочется посмотреть, что произойдет, когда я вернусь к привычнойжизни, в мой пустой дом, на мои рудники. – Иеремия вздохнул, внезапно ощутивсебя безнадежно одиноким.

Ему вдруг показалось, что он уже не сможет прожить там безКамиллы. До сих пор он не испытывал ничего подобного... если не считатьДженни...

– Не знаю, что я чувствую к ней. Я бы мог попросить ееруки сегодня же вечером, – голос Иеремии звучал глухо и хрипло из-заохватившего его сильного волнения, – но я должен убедиться, что мой поступокпойдет на пользу нам обоим. Сколько ей сейчас лет? – Неожиданно все мысликуда-то исчезли, и перед его мысленным взором появились ее глаза, ее руки... еегубы...

– Семнадцать.

– Через полгода я вернусь и попрошу у вас ее руки, еслирешу, что в этом есть смысл. А если нет, я извещу вас раньше. Вы не станетевозражать, если я приеду в Атланту и предложу ей выйти за меня замуж? Потом,еще через полгода, я приеду опять и увезу ее с собой.

– К чему тянуть? Вы можете увезти ее через полгода,если решите жениться на ней.

– Я хочу построить для нее приличный дом в городе, еслиона согласится стать моей женой. Я обязан сделать для нее хотя бы это. Насчетостального можете не беспокоиться. Бошан, если я женюсь на вашей дочери, я непожалею сил и средств, чтобы ей жилось хорошо. – Взгляд Иеремии, казалось,подтверждал его слова, и Орвиль кивнул в знак согласия.

– В этом я не сомневаюсь. Я хотел выяснить лишь то, очем только что спрашивал. Ей все равно не найти никого лучше вас.

– Надеюсь на это. – В глазах Иеремии появился какой-тоудивительный блеск.

Ему казалось, что он сейчас заключил величайшую сделку вжизни. Девятьсот фляг ртути, о которых они договорились несколько дней назад,теперь не имели для него никакого значения. Но Камилла... Она стала воплощениемего мечтаний, и он уже не сомневался, что вернется сюда через полгода. Когдаони с Орвилем наконец вышли из столовой, Иеремия смотрел на девушку ужепо-другому.

– О чем вы разговаривали с отцом? – шепотом спросилаКамилла. – Кто-нибудь видел, как мы целовались? – Впрочем, она, похоже, неслишком из-за этого переживала, и Иеремия в который раз удивился.

Теперь ему самому хотелось сгрести ее в охапку и поцеловатьпрямо в губы.

– Да, – прошептал он в ответ, чтобы поддразнитьКамиллу, – отец решил отдать вас в монастырь на попечение монахинь. Выостанетесь там до тех пор, пока вам не стукнет двадцать пять лет.

– Ни за что на свете! – взвизгнув от смеха, закричаладевушка. – Он никогда так не сделает. Ему будет слишком скучно без меня!

Ее слова заставили Терстона подумать о том, каково придетсяБошану, если он женится на Камилле и увезет ее с собой. Однако отец девушки былправ. Так будет лучше. На Юге она никогда не станет своей. В ее жилах течеткровь Бошана, чего не простят ни ей, ни ее потомкам по крайней мере еще летсто. Брат Камиллы, похоже, относился к этому совершенно равнодушно, однако онаискренне переживала. Даже мать девушки постоянно вела себя так, как будто вдоме стоял дурной запах. Она вспоминала о Саванне как о навеки потерянном раенезависимо от того, сколько раз в году она там бывала. Она жила здесь, словно вссылке.

– Честно говоря, – Иеремия ощутил какое-то непонятноеоблегчение, казалось, совсем несвойственное человеку, только что решившемусобственную судьбу, – мы с ним обсуждали еще одну сделку. Возможно, черезполгода я опять приеду в Атланту, чтобы договориться с ним окончательно.

Его слова, похоже, заинтересовали Камиллу.

– Опять насчет ртути? – На лице девушки появилосьудивленное выражение. – По-моему, той, что купил консорциум, вполне хватит доконца года.

Иеремия не переставал удивляться тому, как много она знала оделах и насколько в них разбиралась.

– Эта сделка будет гораздо сложнее. В другой раз яобъясню вам, в чем дело. – Он бросил взгляд на часы. – Уже поздно, мне поравозвращаться в гостиницу. Надо посмотреть, собрали ли мои вещи. Утром я уезжаю,маленькая. – Неожиданно Иеремия ощутил какое-то странное чувство собственникапо отношению к ней, однако ему не хотелось, чтобы она это заметила.

Обернувшись, он что-то сказал матери Камиллы, но та не обратилана него никакого внимания и удалилась.

Большие грустные глаза смотрели на него снизу вверх.

– Если я выберу время, то напишу вам до вашеговозвращения.

– Вы меня очень обяжете. – Ему тоже требовалось время,чтобы все обдумать.

Девушка окинула его странным взглядом, как будто всезнала...

– Папа обещал свозить меня во Францию в этом году. Выможете не застать меня, когда приедете снова...

Но он знал, что увидит ее. Неужели он позволит Бошанупродать ее какому-нибудь второстепенному графу или герцогу? Эта мысль вызвала унего омерзение. Она не вещь, чтобы ее продавать, даже ему. Она женщина,человек... ребенок... Ему вдруг более чем когда-либо раньше захотелосьподумать, найдет ли она с ним счастье. У него возникло желание посмотреть насвои холмы, бросить взгляд из окна комнаты, где он привык спать, и попытатьсяпредставить ее рядом с собой.

– Отсюда так далеко до Калифорнии... – Ее голоспрозвучал нежно и горестно.