Терстон слегка сжал руку девушки.

– Я вернусь, – пообещал он не столько ей, сколько себе.

Сумеет ли он выполнить это обещание? Его жизнь уже не будеттакой, как прежде, однако он был твердо уверен, что она должна измениться.Посмотрев на необыкновенную девушку, стоящую рядом с ним, он произнесединственные слова, которые ей хотелось услышать:

– Я люблю вас, Камилла... Запомните это...

Он нежно поцеловал ее руку, а потом щеку, после чего,обменявшись с Орвилем Бошаном крепким рукопожатием и понимающим взглядом,вышел, осознавая, что они все теперь стали немного другими. И он сам в первуюочередь.

Пароход пришел в Напу в субботу, ранним солнечным утром.Иеремия собирался нанять экипаж, чтобы ехать в Сент-Элену. Он дал телеграмму наприиски, сообщив, что появится там в понедельник утром, и рассчитывал провестивыходные дома, разбирая бумаги и почту, и заодно посмотреть, как идут дела навиноградниках. Спустившись на причал, он огляделся по сторонам, с наслаждениемвдыхая знакомый воздух. Дальние холмы казались более зелеными, чем три неделиназад, в день отъезда из Напы. В этот момент Иеремия увидел мальчика, которыйотвозил его на вокзал, того самого, кого он пригласил помогать по субботам вконторе, – Дэнни Ричфилда.

– Эй, мистер Терстон! – Мальчишка помахал рукой, неслезая с козел, и Иеремия, улыбаясь, направился в его сторону. Хорошо, когдатебя кто-нибудь встречает, пусть даже едва знакомый мальчишка. По пути Терстонвдруг понял, что Дэнни всего на несколько лет младше Камиллы. С каким-тостранным чувством он забросил вещи в коляску и улыбнулся Дэнни.

– Что ты здесь делаешь, сынок?

– Отец сказал, что вы сегодня приедете, и я попросил унего коляску, чтобы привезти вас домой.

Иеремия уселся на козлы рядом с маленьким кучером и всюдорогу слушал рассказы о том, что случилось в его отсутствие. Они ехали два споловиной часа, и Терстон все это время радостно осматривался по сторонам.Всякий раз, когда он возвращался в долину Напа, в нем крепла любовь к этимместам.

– Вы, кажется, довольны, что вернулись, сэр.

– Да. – Иеремия с улыбкой посмотрел на мальчика. – Ниодно место на свете не похоже на нашу долину. Не обманывай себя на этот счет.Возможно, когда-нибудь ты захочешь уехать отсюда, но нигде тебе не будет такхорошо, как здесь.

Похоже, мальчик сомневался в справедливости его слов. Былина свете места и получше. Он собирался стать банкиром, а что делать банкиру вдолине Напа? То ли дело Сан-Франциско... или Сент-Луис... Чикаго... Нью-Йорк...Бостон...

– Хорошо прошла поездка, сэр?

– Да. – Стоило Иеремии вновь взглянуть на Дэнни, какмысли о Камилле опять заняли его ум.

Как она живет? Где сейчас находится? Понравится ли ей здесь?Эти вопросы не давали ему покоя в течение всего долгого обратного пути, атеперь, когда он наконец вернулся в Напу, они донимали его еще больше. Он вдругстал смотреть на окружающее глазами Камиллы, представляя, что она почувствует,когда впервые окажется здесь.

Когда коляска медленно подкатила к его дому, Иеремия долгосидел, оглядываясь по сторонам.

«Что она подумает об этом?» – спрашивал Терстон у самогосебя.

Он почему-то с трудом представлял ее в этом доме. За долгиегоды одиночества он все забросил. Рядом с домом не было клумб, на окнах –занавесок. Все то, о чем Ханна давно перестала напоминать, вдруг сделалось дляТерстона чрезвычайно важным. Нет, он слишком торопится. Он вернулся домой,чтобы разобраться в собственных чувствах, а не переделывать свою жизнь радинее. А может, ему самому этого хочется? Кажется, он уже сделал выбор. И все жеему предстояло решить еще один вопрос. Он прекрасно понимал это. Поблагодаривмальчика, Иеремия не торопясь прошел в дом. Он помнил, какой сегодня день.Терстон собирался съездить на рудники и проверить, как там обстоят дела, нопотом... Он должен поступить справедливо... Только по отношению к кому? ККамилле... или к Мэри-Эллен Браун?.. Почувствовав, что у него пухнет голова,Иеремия вдруг увидел Ханну, как обычно, хмуро смотревшую на него.

– Похоже, ты слишком выдохся. – Она не спешилабросаться с объятиями или поздравлять его с возвращением, и Иеремия улыбнулся:

– Вот так прием! Как ты тут жила без меня?

– Неплохо. А как ты, малыш?

Иеремия рассмеялся. Ханна, как всегда, называла его малышом.Наверное, так будет продолжаться до конца его дней.

– В гостях хорошо, а дома лучше.

Да, верно! У него нет ничего дороже этой долины, несмотря нато, что здесь кое-чего не хватает... Ладно, справимся...

Терстон поднял глаза и увидел, что Ханна пристальнорассматривает его.

– Чем ты там занимался? У тебя чертовски виноватый вид.– Она знала его лучше всех и сразу поняла, что во время поездки с ним что-тослучилось. – Напроказничал там, как, бывало, на востоке?

– Немножко. – Его глаза смеялись.

– Что значит «немножко»? Попробуй объясни... С чегоначать?

– Как тебе сказать... Я заключил одну очень важнуюсделку. – Он пытался заморочить Ханне голову, но это ему не удалось.

– Плевать мне на твои сделки. Сам знаешь, я не об этом.Чем еще ты там занимался?

– Я познакомился с одной очаровательной юной леди. – Онрешил не мучить старуху.

Глаза Ханны заблестели.

– И во сколько тебе встало ее очарование? Неужто даром?

Терстон разразился громким хохотом, и Ханна улыбнулась.

– Фу, как грубо! А еще такая почтенная дама! – Ондразнил ее, и Ханна это понимала.

– Нашел даму! Давай выкладывай. Иеремия усмехнулся:

– Именно что даром. Ей семнадцать лет, она дочь тогочеловека, с кем я подписал сделку.

– Ты стал бегать за малолетками, Иеремия? Не поздноватоли?

Иеремия поднял брови. Ханна была права, именно этого он иопасался. Поднявшись, он попытался отогнать от себя мысли о Камилле.

– Боюсь, что да. Именно это я и сказал им передотъездом. – Внезапно на лице Иеремии отразилась такая боль, такая тоска, чтоХанна схватила его за руку, не давая выйти из комнаты.

– Постой, дурачок, куда помчался? Я понимаю, ты нестанешь бегать за такими старыми клячами, как я. Может, дело вовсе не в еесемнадцати годах... – Интуиция подсказывала ей, что дело принимает серьезныйоборот. – Успокойся, Иеремия, расскажи мне об этой девушке... Она тебе оченьпонравилась, верно, малыш? – Их взгляды встретились, и Ханна все поняла безслов.

У нее перехватило дух. Глаза Терстона были полны любви.Боже, прошло всего три недели...