“поставить на место”. Так же накануне ареста с ним грубо разговаривал Берия, теперь другие. Травма осталась, и я думаю, что преждевременная смерть Сучкова от инфаркта была следствием прошлых и этих последних переживаний».

Уже после смерти ему присудили Государственную премию СССР…

Людям ярким трудно было удержаться на высоком посту.

26 января 1948 года Политбюро постановило:

«1. Освободить т. Храпченко М.Б. от обязанностей председателя Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР как не обеспечившего правильного руководства Комитетом по делам искусств.

2. Утвердить т. Лебедева П.И. председателем Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР. Обязать т. Лебедева представить на утверждение ЦК ВКП(б) новый состав Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР.

3. Обязать т. Храпченко М.Б. в 7-дневный срок сдать, а т. Лебедева П.И. принять дела Комитета по делам искусств при участии комиссии в составе: т.т. Суслова М.А. (председатель), Ворошилова К.Е., Лебедева П.И., Емельянова С.Г., Кафтанова С.В., Посконова А.А».

Ворошилов был членом Политбюро, а Суслов всего лишь секретарем ЦК. Но Климент Ефремович попал в опалу, а перед Михаилом Андреевичем открывалась большая дорога, поэтому он и руководил сменой руководства Комитета по делам искусств.

Михаил Борисович Храпченко разбирался в литературе и искусстве и стал впоследствии членом Президиума Академии наук и академиком-секретарем Отделения литературы и языка. А сменивший его Поликарп Иванович Лебедев, начинавший токарем в Баку, много лет шел по комсомольско-партийной линии, в войну работал в аппарате ЦК, где руководил отделом искусств. Через три года его уберут из комитета.

Сухой и сдержанный, Суслов казался сделанным из металла. Это, конечно, было не так. Он редко покидал Старую площадь, но если ехал куда-то выступать и сталкивался с народом, то сильно волновался. Он давно оторвался от реальной жизни обычных людей, и среди них ему было не по себе.

В роли секретаря ЦК Михаил Андреевич должен был держать речи перед партийцами. Говорил на редкость скучно и тоскливо, ни одного живого слова. Зато недоброжелателям даже при желании не за что было зацепиться, каждое слово продумано, всё, как в партийных документах:

– Наша партия выросла в величественную сплоченную армию. Она обрела всенародную любовь, безграничное доверие и поддержку трудящихся. Этим она обязана своему основателю – Ленину и его соратнику, продолжателю дела Ленина – товарищу Сталину. Да здравствует наше боевое, непобедимое знамя ленинизма. Да здравствует наша большевистская партия. Да здравствует великий советский народ!

После войны роль аппарата ЦК партии уменьшилась, потому что Сталин в последние годы жизни перенес центр власти в аппарат правительства.

Помощник вождя Александр Николаевич Поскребышев позднее рассказывал:

«По его инициативе была введена такая практика, когда в решениях Совета Министров записывались пункты, обязывающие партийные организации выполнять те или иные поручения Совета Министров».

Став секретарем ЦК, Суслов смог увидеть Сталина вблизи.

Кабинет вождя в Кремле находился на втором этаже, а квартира – на первом. Для входа в коридор, где в Кремле сидел Сталин, требовался специальный пропуск, но никого не проверяли и не обыскивали. Затем шла анфилада комнат – секретариат, комната Поскребышева, от которого, по словам чувствительных к спиртному офицеров госбезопасности, исходил запах коньяка, и комната охраны, где всегда находилось несколько человек. Начальник охраны вождя генерал-лейтенант Николай Сидорович Власик дремал в кресле у двери.

Суслов следил за каждым словом и жестом вождя.

Сталин умел внушать любовь, благоговение и страх. За каждым словом, движением, поступком – холодный расчет умелого актера и режиссера в одном лице: пусть видят его не таким, каков он есть, а каким он должен быть. Он принимал ограниченный круг людей, почти не ездил по стране, редко выступал.

Таинственная краткость и сдержанность, царственная величавость, неспешность движений, скупость жестов и недосказанность не просто повышают авторитет власти. Сталин исходил из того, что вождь должен быть загадочен.

В стране, где отменили религию, вождь обрел черты богочеловека, на нем сосредоточились нереализованные религиозные чувства народа, лишенного и веры, и церкви. Возможно, именно поэтому в марте 1953 года многие рыдали: земной бог умер…

Конечно же, Михаил Андреевич не размышлял в таких категориях. Но в дальнейшем явно исходил из этого опыта. Поэтому ему глубоко не нравился простецкий стиль Никиты Сергеевича Хрущева, который не внушал страха и почтения. И Суслов приложит немалые усилия для возвеличивания Брежнева не только ради того, чтобы сделать приятное генсеку, но и во имя укрепления самой системы власти.

Он быстро освоил правила новой жизни: держаться следует максимально осторожно; самая высокая должность ни от чего не гарантирует. Секретарей ЦК было всего несколько. Из них Алексея Александровича Кузнецова расстреляют по «ленинградскому делу», Георгия Михайловича Попова лишат должности из-за «московского дела». Георгий Максимилианович Маленков попадет в опалу и будет выведен из секретариата (потом Сталин передумает и вновь сделает его секретарем ЦК).

Вождь поручил Старой площади сосредоточиться на идеологической работе. На совещании в ЦК Андрей Александрович Жданов рассказал об указании вождя заняться «лечением недостатков на идеологическом фронте» и бороться против вредного тезиса о том, что «людям после войны надо дать отдохнуть».

Сталин читал сводки Министерства госбезопасности и знал, что с окончанием войны люди связывали огромные надежды; они жаждали сытной жизни и спокойствия. Крестьяне надеялись, что распустят колхозы. Но ожидания не сбывались, и возникало разочарование.

Только что избранный депутатом Верховного Совета СССР писатель Федор Иванович Панферов, главный редактор журнала «Октябрь», слепо преданный вождю, в конце февраля 1946 года писал Сталину:

«Я только что вернулся из Омутнинского избирательного округа (Кировской области). Пробыл там около месяца, и, с кем бы я ни встречался, все просили меня передать Вам:

– Большой русский поклон.

Вот этот поклон я Вам и передаю.

Кроме того, я обязался перед избирателями рассказать Вам о них.

Видимо, торгующие, снабжающие организации еще и до войны мало обращали внимания на такие окраины, – вот почему люди оборваны, разуты, носят домотканщину, лапти, деревянные колодки. Особенно плохо одеты ребята. В отдаленных районах нет ни керосина (даже в школах), ни электричества (жгут лучину). Взрослые забыли, что такое сахар, а ребята и понятия о сахаре не имеют. Негде купить даже гребешка, пуговицы, иголки, мыла. Я потерял расческу. Обошел все магазины в Кирове. В одном сказали: “Есть расчески, но неважные”. И я купил…

Помните, говорили: этот гребешок для мертвецов. Так вот и расческа эта для мертвецов. Ею никак чесаться нельзя: она дерет как грабли».

Федор Панферов приписал: «Я ее Вам посылаю». Потом зачеркнул эти слова.

17 сентября 1947 года Суслова сделали начальником управления пропаганды и агитации ЦК, освободив от должности начальника управления по проверке партийных органов. Передвинули по горизонтали – это означало, что он по-прежнему в фаворе у вождя. Его первым заместителем сделали Дмитрия Трофимовича Шепилова, который со временем