В той или иной форме этот вопрос присутствует постоянно, но, если ответ всегда отрицательный, ребенок запоминает: «Я не такой, как другие, которые счастливы и любимы. Я недостоин любви, безопасности и вообще чего-либо хорошего».

Щелкает невидимый выключатель. В подсознании ребенка свобода приравнивается к опасности и нестабильности. Свобода недоступна, значит, остаются два варианта. Первый — играть роль приличного человека и надеяться, что тебя не раскусят. Второй — заниматься саморазрушением под лозунгом «Раз я никому не нужен, то зачем себя беречь».

Для выбравших первый вариант идеальная игра — задача всей жизни. Когда люди лгут, они в мельчайших подробностях излагают ложь, будто стараясь убедить самих себя, что все это было взаправду. Дезадаптивные перфекционисты ведут себя так же. Они лгут — изображают приличных людей. Им нужно состряпать идеальную легенду. Все ее детали должны быть подогнаны друг к другу, чтобы в прорехах не углядели правду.

Не только семья бывает виновата в таком положении вещей. Иногда причина в неприятии культурой, школой, религиозными институтами и т. д.

Подсознательные паттерны поведения сохраняются, пока их не прекращают сознательным вмешательством. Как только включается сознание, все становится возможным.

Чувство принадлежности

Мы говорим о любви и безопасности так, будто это приятный бонус. Нет. Это большой двор у дома — бонус для ребенка, а любовь и безопасность — потребности. Мало, чтобы они удовлетворялись в детстве. Взрослым это тоже необходимо.

Все, кто воспитывался в одиночестве или, уже будучи взрослым, живет один, сталкиваются с последствиями в виде ди­стресса: депрессиями, тревожностью, дезадаптивным перфекционизмом, зависимостями и прочим. Мы — социальные создания и плохо переносим одиночество.

Принадлежность к обществу дает возможности для развития и исцеления. Отношения — тоже потребность. При отсутствии здоровых отношений мы плохо функционируем.

Хронические дисфункции повышают уязвимость к психическим расстройствам, в том числе к суицидальным тенденциям. О них мы поговорим в следующей части. Если не хотите читать, пролистайте ее или отложите на потом[4]. Она никуда не денется.

Перфекционизм + суицид

Три года Симона приходила ко мне по понедельникам в девять утра. От врача, который направил ее ко мне, я знала, что она «слегка не в себе» после расставания и пьет антидепрессанты, которые прописал ей психиатр пять лет назад.

За первый месяц мне удалось убедить Симону сходить к другому психиатру, чтобы скорректировать лечение. Новые препараты помогали лучше (хотя она уже не надеялась на это). Помню, как она боялась, что облегчение окажется эффектом плацебо и быстро развеется. Еще раз идти к врачу ей не хотелось.

Я задала Симоне жизненно важный вопрос прямо, потому что иначе нельзя: «Вы когда-нибудь думали покончить с собой?» Она уверенно ответила «нет», что в переводе означало «да»[5].

Мы с Симоной много говорили о самоубийстве, и это хорошо. Я не боюсь говорить на эту тему. Мне страшно, наоборот, молчать об этом. Коллективное избегание разговоров о суициде объяснимо, но это ужасное, смертельное пренебрежение. Мы живем в разгар кризиса здравоохранения. Мы не рядом с опасной зоной, а уже в ней.

По данным Центра по контролю и профилактике заболеваний, за минувшие двадцать лет число самоубийств в США выросло на 35%. Согласно отчету Национального института психического здоровья за 2019 год, суицид стал второй по частоте причиной смерти американцев в возрасте от 10 до 34 лет, а всего покончили с собой 1,4 миллиона человек. Пандемия во много раз увеличила эти показатели18.

Как сообщает Центр по контролю и профилактике заболеваний, за тридцатидневный период в феврале — марте 2021 го­да скорые на 50% чаще выезжали к девочкам в возрасте от 12 до 17 лет19. Этот же источник указывает, что 12 миллионов американцев, по словам респондентов, каждый год размышляют о самоубийстве20. А сколько людей серьезно думают об этом, но никому не говорят? Неизвестно, но можно предположить, что больше 12 миллионов.

Обсуждение самоубийств знаменитостей с психологом и коллегами не приведет к улучшению коллективного понимания этой сложной проблемы. Из статистики следует, что некоторые мои читатели думали о самоубийстве. Например, волновались, что близкий человек наложит на себя руки. Важно говорить о суициде профилактически, регулярно и вдумчиво.

Сейчас мы не обсуждаем это, потому что не знаем как. Но мы не поймем этого, пока не начнем говорить. Профилактические беседы дают мгновенный результат: вселяют мысль, что не надо ждать кризиса, чтобы получить поддержку. Кроме того, по телефонам доверия (есть еще возможность задать вопрос на сайте) помогают не только тем, кто думает о самоубийстве, но и тем, кто находится в других тяжелых ситуациях (например, испытывает зависимость). Также туда можно звонить, если вы подозреваете, что близкий человек хочет покончить с собой, и не знаете, как в этой ситуации себя с ним вести[6].

Бывалые психологи говорят: «Дело не в том, в чем дело». Из практики я знаю, что люди в суицидальном спектре хотят не столько умереть, сколько прекратить страдания. Я говорю «в суицидальном спектре» неспроста. В этом случае, как и с определениями психических расстройств, которые всегда сильно упрощены по сравнению с изменчивыми и завися­щими от обстоятельств личными переживаниями, не бывает так, что человек или хочет совершить самоубийство, или нет. Например, есть парасуицидальное поведение, которое Американская психологическая ассоциация определяет как «спектр поведенческих проявлений с намеренным самовредительством, нацеленных или не нацеленных на доведение себя до смерти»21.

Психолог Адель Райан Макдауэлл — одна из многих, кто выступает за подробное описание частей спектра суицидального поведения (кроме привычных трех: идеация, идеация с планированием и попытка). Она предлагает добавить следующие маркеры22.

Идеация: мысли о суициде.

Попытка: попытка суицида, не приведшая к смерти[7], 23.

Пассивное суицидальное поведение: суицидальные мысли без активных попыток суицида. (Пассивное суицидальное поведение может выражаться опосредованно, например фразами вроде: «Мне все равно, пусть меня собьет автобус».)

Активное продумывание: детальный план суицида.

Мысль и действие: Макдауэлл утверждает, что действие может быть как запланированным, так и импульсивным: «Внезапно накатившие мысли и чувства, за которыми следует уверенность в действии. Чаще всего это случается с подростками и молодыми людьми».

Хроническое суицидальное поведение: регулярные мысли о суициде с угрозами привести их в действие или множественными попытками.

Медленный суицид: Макдауэлл описывает его так: «Давняя история самоповреждений и нанесения вреда здоровью, самочувствию, психической устойчивости, эмоциональной устойчивости и жизненной энергии».

Ошибочно считается, что желание покончить с собой развивается линейно. Якобы сначала человек думает об этом, потом планирует, а потом предпринимает попытку, по пути всячески предупреждая родных и близких. Психиатр Школы медицины Университета Джона Хопкинса Пол Нештадт в интервью Ким Тингли из «Нью-Йорк таймс» сказал следующее: «Суицид — поразительно импульсивный шаг. Большинство приводит план в исполнение в течение часа, а четверть самоубийц — в течение пяти минут». Тингли отметила, что «если убрать оружие или сделать так, чтобы к нему было трудно добраться, это предотвратит много смертей, как и более доступная во всех смыслах психологическая помощь»24.

Если вы не представляете степень импульсивности самоубийц, то даже не догадываетесь, насколько опасно держать дома оружие. Более половины попыток суицида в США совершаются с применением огнестрельного оружия. По данным Центра по контролю и профилактике заболеваний, в 2018 году в два раза больше людей застрелились сами, чем оказались застреленными25.

Дэвид Эменуэй, профессор политики здравоохранения в Школе общественного здоровья им. Ц. Х. Чана Гарвардского университета, сформулировал так: «Разница в статистике самоубийств в разных городах, штатах и регионах США обусловлена не различием в состоянии психического здоровья граждан, их идеациях и попытках, а доступностью огнестрельного оружия. Большинство попыток покончить с собой импульсивны, и со временем это желание прошло бы. Огнестрельное оружие — удобный и надежный способ для суицида с высокими показателями смертности»26.

Никто не хочет обсуждать суицидальные мысли на работе, дома и в отношениях, но мы должны об этом говорить.

Вы уверены, что у ваших близких (в том числе у детей) нет мыслей о самоубийстве? Стоит спросить. Этим вы не подадите опасную подсказку, как некоторые боятся. Согласно исследо­ваниям, благодаря таким разговорам человек меньше думает