Я верил, что способен на это. Именно сейчас, такой, как я есть, в своей энергетической форме, находящейся гораздо ближе к Сеятелям, чем к людям. Только так, будучи освобожденным от ограничений материальной оболочки, можно стать подобием этого потока, влиться в реку Источника. Псевдоматериальность спала с меня, как листва с осеннего дерева. Бесформенной грудой ткани свалился на пол плащ. Следующий шаг был еще сложнее, именно на ментальном уровне. До сих пор, даже в энергетической ипостаси, я непроизвольно сохранял человеческую форму, пусть даже невидимую для большинства возможных наблюдателей. Это был последний оплот материалистического сознания, отчаянно цеплявшегося за прежнюю картину мира. Теперь пришло время от нее отказаться. Но что-то внутри меня беззвучно вопило от ужаса. Было такое ощущение, будто я собираюсь шагнуть с крыши небоскреба, убеждая себя, что умею летать. А ведь умею! Надо только заткнуть панический голосок, визжащий «Нет!!» на периферии сознания. Последний маленький шаг. Почему же его так трудно сделать? Ведь нет ни туловища, ни рук, ни ног, ни головы. Все это – никому не нужные материальные излишества, и я их уже отринул. Зачем же сохранять видимость формы при отсутствии прежнего содержания? Но рациональные доводы плохо действуют на страхи и инстинкты… А в таком состоянии соваться в Источник нельзя – смерти подобно.

Память! Именно она была ключом к решению проблемы. Вернее, главным препятствием. Я помнил, что был человеком, и это мешало. А что, если заглушить в себе на время все воспоминания о своей человеческой природе? Я достаточно развил себя в ментальном плане, чтобы осуществить подобное. Но как сделать это, не убив заодно и свой замысел? Сумею ли я вовремя остановиться?

Вот только времени на сомнения у меня уже не было – я чувствовал, что течение реки энергии Источника становится все более быстрым и бурным. Если он проснется, у меня пропадет последнее преимущество – полностью пробужденный Источник не обмануть.

Ментальное усилие потребовалось просто невероятное – в ход пошло все, на что только был способен мой тренированный мозг. И постепенно в энергии, стремящейся слиться с Источником, стало растворяться мое человеческое естество. А тот внутренний предохранитель, что должен был остановить меня в шаге от полной потери своей индивидуальности, был запрятан достаточно глубоко, чтобы еще не пробудившийся обломок Сеятелей его не обнаружил…

Когда я начал растворяться в мощи Источника, ощущение было по-настоящему жутким, и мне стоило немалого труда не запаниковать. Отказывало восприятие – по очереди все чувства, которые были. Яркие вспышки чередовались с периодами непроглядной тьмы. Ощущение дикой жары сменялось цепенящим холодом. Жуткий грохот – оглушающей тишиной. Всплывали мыслеобразы, странные, непонятные, абсолютно чуждые и пугающие. Что бы ни представлял собой Источник, от человечества он был невероятно далек. Не было ли безумной самонадеянностью рассчитывать постичь его в какие-то обозримые сроки? Постичь и не стать при этом его адептом, лишенным собственных целей и мотивов. И нужно ли это на самом-то деле? Кто мы такие, чтобы выступать против промысла самой Вселенной? Ведь Сеятели – ее посланники. Возможно, она лучше знает, что является благом для Земли, и, если мы уйдем, либо изменимся до неузнаваемости, планета от этого только выиграет?

Поймав себя на этих мыслях, я вдруг осознал, что остановиться не сумею и, начав растворяться, растворюсь уже окончательно, с полной утратой собственного «Я». Что полумер тут быть не может. И вот тут я уже не смог совладать со страхом, который и стал началом конца. Могучий поток энергии внезапно превратился в сковывающий ледяной панцирь, и я почувствовал, что вмерзаю в него, застываю неподвижной частью громадной неживой структуры. Рванулся прочь, обрубая все ментальные и энергетические связи, которые успели у меня образоваться с Источником, но было уже поздно: чужая воля, превосходящая мою, вцепилась в меня, как гигантский кальмар в свою добычу, – ноль шансов освободиться. И давление. Сокрушительное ментальное давление пробудившегося Сеятеля, почуявшего чужака. Я сопротивлялся, по ощущениям, меньше минуты, а потом мое сознание погасло.

Родиона Шепелева трясло. Настолько, что он даже остановился и схватился за ближайшее дерево, чтобы унять предательскую дрожь. Он только что убил человека. Вот так просто. И даже, по большому счету, без всякого повода, если не считать поводом собственный невроз. А что убил – точно. Выстрел в живот из дробовика с небольшого расстояния – скверная и мучительная смерть в течение пары-тройки часов. «Скорую» к нему не вызвать – сотовый глух, как свинцовая чушка. Пока Родион добежит до города – этот странный незнакомец по-любому отдаст концы. А это в лучшем случае пять лет, если удастся доказать состояние аффекта или непредумышленное.

Нет уж – тюрьма в планы Родиона на ближайшие годы точно не входила. Чтобы стереть с дробовика отпечатки пальцев носовым платком и прикопать его в лесу, потребовалось около получаса, и теперь Шепелев двигался к городу, прикладывая все силы, чтобы к моменту встречи с местными жителями не выглядеть только что выписавшимся пациентом дурдома. В горячих точках Родион не служил, а охота к такому повороту событий как-то не подготовила. Ну птица, ну зайцы. Он даже на крупного зверя не ходил ни разу. Лишь однажды случайно медведя увидел, да и то издали, а тут – человек. Лицо его теперь по ночам стопудово будет сниться. И костюм его дурацкий средневековый, весь залитый кровью. И золотистый дракон на груди…

И как только Родион сразу не понял, что нарвался на ролевика в игровом облачении? И меч у него деревянный был, хотя и довольно искусно покрашенный, что на первый взгляд делало его похожим на настоящий. Особенно если находишься в таком состоянии, как Родион. А вот меньше надо было фантастики про попаданцев читать!

Дрожь постепенно унималась, словно ствол старой сосны обладал чудесными свойствами гасить эмоции. Шепелев мало-помалу начинал соображать здраво. Ружье он припрятал хорошо – найти не должны. Машина, правда, осталась на дороге, но где теперь та дорога? Его перенесло черт знает на какое расстояние от нее. К тому же те двое… Воспоминание о них заставило похолодеть. Кто они такие? Почему его, Родиона, охватил там такой дикий страх и навалилась сильная слабость? «Рита, нет!» – крикнул тот тип. Что-то, видать, та блондинка умела такое, чего людям уметь не положено. Измененная? Наверное. А мужик? Тоже? Тогда почему он спас Родиона, предупредив его криком? Измененная с человеком – странная парочка. Не то чтобы Шепелев разбирался в вопросе, но слышал, что вместе они не уживаются. Эти двое, кстати, вполне могут и угнать его машину. С одной стороны, конечно, плохо. С другой – она застрахована, и никто уже тогда не привяжет Родиона к этой случайной смерти на дороге.

Выходит, можно не опасаться полиции. Уже плюс. Совесть… От нее, конечно, никуда не спрячешься… Но тут такое дело: заест или не заест – это еще бабушка надвое, а вот тюрьма – аргумент посущественнее. Но главное – Вера. Она где-то там, в этом странном городе, который будто исчез с лица земли и появился совсем в другом месте. В котором не работает сотовая связь. Рядом с которым бродят Измененные… Бывать в Зонах Родиону, к счастью, не доводилось, но происходящее здесь очень напоминало то, что он видел по телевизору в специальных программах. А еще там говорилось, что в Зонах какое-то излучение, и от него люди черт знает во что превращаются… И если Вера здесь, ее надо спасать. А значит, муж ей нужен живой и на свободе.