class="p1">А у графини было на что посмотреть. Я несколько раз ловил на себе её взгляды, и смотрела она с каким-то удивлением. Надеюсь, в прошлом нас не связывало что-то общее.

Граф рассмеялся, но резко посерьёзнел.

— Вы сейчас шутите, уважаемый?

— А разве похоже? Это же логично! Ваша задача — обеспечить безопасность на вверенной вам территории и смотреть за соблюдением законов. Мы даже платим вам за это!

Я ещё не проверял счета рода, но Казанцев мне об этом рассказал. Оказывается, все кто находится под охраной временного Совета, обязаны выплачивать взносы. С представителей аристократии они снимаются со счетов ежемесячно, а простолюдины просто несут деньги в кассу.

— Напомните мне, что предусмотрено законом за неуплату в течении трёх месяцев?

В зале наступила тишина, только изредка слышался звук, будто где-то закипают варёные яйца.

— Это не имеет значения, — наконец ответил граф. — Объединённая гвардия не может бросить всё и мчаться за шестьдесят километров разгонять шайку бандитов.

— Однако, интересы самого Совета она охраняет, — взял слово Семён. — И что-то я не помню, чтобы ваше имение хоть раз разоряли. Или ваше, госпожа Караваева! Или, может, ваше прозводство, уважаемый Иннокентий Стефанович, страдает? Про поместья их благородия я вообще молчу! И весь этот праздник за наши деньги! Почему бы, например, не разместить в той стороне гарнизон? Ясно, конечно, «почему» — деньги придётся тратить.

Казанцев подозвал рукой служащего с подносом и залпом осушил стакан воды.

Пламенная речь барона погрузила зал совета в гробовую тишину.

— Всё это пустые слова, барон Казанцев, — ответил Сидельников. Старика уже знатно потряхивало. Я отсюда слышу, как бешено стучит его сердце. — Нам решать, куда отправлять гвардию.

— Под словом «нам», вы имеете в виду себя? — уточнил я.

— Не надо указывать, что и как мне делать! Я здесь Глава! Ваше дело — исправно платить взносы и не мутить воду, как вы сейчас это делаете!

— В таком случае, я не вижу необходимости в Совете, раз он не считает нужным выполнять прописанные им же положения. Я объявляю о выходе земель графа Пугачева и барона Казанцева из-под влияния Совета и отказываюсь вносить взносы. Наши земли будут объявлены поселением-государством и законы в нём будут действовать в интересах его жителей. И никаких издевательских взносов в нём не будет!

Семён всмотрелся мне в глаза и убедительно закивал. Похоже, его проняла моя речь и он сделал выбор.

— Ты уверен, что справимся? Легко не будет, — шепнул он.

— Не сомневаюсь.

— Тогда я с тобой. В смысле, с самого начала был.

Сидельников засопел. Караваева и Корсуньский переглянулись и уставились на меня. Краузе просто отвесил челюсть, а двое баронов по-прежнему пялились на грудь графини.

— Вы забываетесь, граф Пугачёв, — от главы Совета во все стороны брызнули ментальные волны. Это почувствовал даже снующий поблизости служащий. После этих слов его как ветром сдуло. — Никто не имеет права выйти из-под нашего влияния!

— Ну почему же? Каждый из вас был избран на общем сходе. Вами же был издан манифест о свободных землях и свободном статусе его жителей.

В этот момент Корсуньский неуверенно поднял руку и встал. Взгляды членов Совета устремились на него. Ну, кроме тех двоих баронов.

— Я, как ответственный за соблюдение всех пунктов манифеста, обязан внести ясность. Так гласит один из его пунктов о прозрачности информации.

— Что ты, чёрт возьми, несёшь? — Сидельников сокрушённо потряс руками.

— То, что должен! Я присягал на это перед всем сходом, — дрожащим голосом пролепетал фабричник и повернулся к нам.

А мужик-то молодец! Вся его работа зависит от людей. Он знает их ценность и тонко чувствует откуда дует ветер.

— Дабы заявить о независимом статусе, с последующим обособлением, согласно пункту двадцать три, части пятой, манифеста, требуется проведение референдума. В нём участвуют все, кто имеет право голоса, то есть не обременённые повинной граждане, но не менее ста человек.

Казанцев хлопнул по столу ладонью и ткнул в помещика пальцем.

— Знал же, что не всё здесь так кисло! Верно я говорю, кучерявый? — последнее адресовалось служащему, который имел неосторожность заглянуть в зал. — Принеси-ка мне шампанского! За это можно и выпить.

— У вас есть такое количество? — уже более уверенно спросил Корсуньский.

— Будет, можете не сомневаться!

Покидали зал Совета мы под угрюмое молчание, и только когда двери за нами закрылись, с той стороны раздались яростные крики проклятий. Наивные! Так это не работает!

Перед самым выходом, в фойе, меня окликнули. Я оглянулся и увидел быстро спускающуюся по лестнице графиню Ангелину Караваеву. Её щёки горели огнём, а грудь тяжело вздымалась.

— Григорий!

— Вы не обязаны это делать, ваша светлость, — я немного склонил голову, не сводя взгляда с девушки.

— Что не обязана? — опешила она.

— Извиняться за графа Сидельникова. Пусть сам это сделает, тогда я может и приму извинения.

Ангелина улыбнулась уголком губ, но выглядело это несколько зловеще.

— Пройдёмте со мной, на пару слов. Здесь недалеко. Долго я вас не задержу.

Не привык отказывать красивым девушкам, если они просят об одолжении. К тому же, я так и не услышал её позицию по поводу моей претензии в адрес Совета.

— Если понадобится помощь — кричи, — подмигнул Казанцев.

Я проследовал за графиней в один из пустующих кабинетов первого этажа, и в ожидании, когда девушка начнёт свою пламенную речь, встал у окна. Но вместо этого раздался звук прокручиваемого в замке ключа. Ммм! Что бы это значило? Я обернулся и…

Впрочем, открыть рот я не успел. Графиня сделала шаг и с размаху зарядила мне пощёчину. Точнее, пыталась это сделать, но я успел перехватить руку и аккуратно отвести её в сторону. Слишком уж она хрупкая.

Да что за бабьё-то пошло? Чуть что, сразу бить!

Глава 9

— Ну и как это понимать?

Ангелина хмыкнула и попыталась вырваться.

— А ты сам не догадываешься? Почему не позвонил, когда вернулся?

Вот именно этого я и опасался, когда встретился с девушкой взглядом в зале Совета. Она явно знала обо мне больше, чем показывала на людях. И самое страшное, наши отношения вряд ли имели случайный характер.

— А должен был?

— Вообще-то, ты обещал! Память короткая стала? Всё, отпусти!

Я позволил Ангелине высвободиться и отступил на шаг.