случившееся неосмотрительностью. Оба нарушителя были понижены в звании — их халатность оставила под угрозу доверие вышестоящего командования к дисциплине четырех тысяч других морских пехотинцев. До конца службы они не будут носить заряженное оружие — отдельный вид позора. На том все и закончилось.

Как только учения начались, у нас с моим другом генерал-майором Джоном «Глэдом» Кастеллоу, командовавшим морскими пехотинцами на Ближнем Востоке, появилось время посидеть под камуфляжной сеткой и поговорить о том, как бороться с «Аль-Каидой». Он высказал мысль, что мы могли бы собрать в северной части Аравийского моря два экспедиционных подразделения морской пехоты под эгидой небольшого органа управления. Это заставило меня задуматься. Вернувшись на свой бивуак, я велел своим штабистам определить удаленные места в Афганистане, где мы могли бы высадиться, а затем вернулся к проведению учений.

Когда учения завершились, я получил приказ вылететь в Бахрейн, крошечное островное государство в Персидском заливе. С 1940-х годов Бахрейн, чье значение было гораздо больше его размеров, всегда был на нашей стороне. Он служил местом приписки для Пятого оперативного флота ВМС США, которым в 2001 году командовал трехзвездный вице-адмирал Вилли Мур. По прибытии в Бахрейн я представился ему, а позже вечером он снова вызвал меня в свой кабинет, указав на настенную карту, на которой было отмечено, что талибы и «Аль-Каида» подвергаются сокрушительному нападению на севере страны, где вместе с афганскими племенами были расквартированы наши силы ЦРУ и спецназа.

Вилли Мур хорошо выполнил свою домашнюю работу. Он сказал мне, что южная половина страны остается территорией талибов и что наша бомбардировочная кампания на севере заставляет их все больше передвигаться на юг. За пятисотлетнюю историю Кабул ни разу успешно не оборонялся, и Вилли знал, куда направляется враг: в Кандагар, второй по величине город Афганистана и духовную столицу талибов. По нашим оценкам, десятки тысяч боевиков были разбросаны по нескольким провинциям, и еще больше бежало на юг. Их лидер, мулла Омар, укрылся среди двух миллионов пуштунов, проживающих в этих местах. Поскольку с наступлением зимы в этом регионе сосредотачиваются талибы, бомбардировки подвергли бы риску два миллиона невинных людей; с другой стороны, промедление означало бы, что к весне Омар сможет организовать грозную оборону. Задуманный адмиралом второй фронт не позволит этому случиться.

Кандагар находился в тысяче миль к северо-востоку от офиса Вилли Мура, по ту сторону бесплодных пустынь и горных хребтов Белуджистана. Все осложнялось тем, что между северной частью Аравийского моря и не имеющим выхода к морю Афганистаном лежал Пакистан. Но Вилли Мур был воином, которого не останавливало ни расстояние, ни количество врагов, и который не ждал указаний; напротив, он видел возможности там, где другие видели лишь препятствия.

«Существует дар, — писал в своих мемуарах Наполеон, — с первого взгляда видеть возможности, открывающиеся на местности… Его можно назвать coup d’oeil [глазомер, способность все замечать в мгновение ока], и у великих генералов это качество является врожденным».

«Это действительно coup d’oeil полководца, — соглашался Клаузевиц, — его способность видеть вещи просто, полностью отождествлять с собой все дело войны, что и составляет суть хорошего командования. Только если ум работает таким всеобъемлющим образом, он может достичь свободы, необходимой для того, чтобы доминировать над событиями, а не быть подчиненным им».

Являясь истинным воплощением волевого облика, адмирал Мур сполна обладал этим даром. Если бы он родился на двести лет раньше, я мог бы вполне представить его атакующим корабль, несущимся вниз с тесаком в руке и черной повязкой на одном глазу. Он задал мне вопрос.

— Вы сможете собрать морскую пехоту, — произнес он, — со Средиземноморского и Тихоокеанского флотов, высадиться в Афганистане и двинуться против Кандагара?

— Да, я могу это сделать, — ответил я. — Мне нужно несколько дней на планирование и разведку.

— Хорошо, выясните, что вам нужно, а я найду вам самолет для разведки, — сказал он.

От моих лет в море до беседы под камуфляжной сеткой в Египте и адмирала, который умел использовать возможности, — все сошлось.

Центральное командование удовлетворило его просьбу и уполномочило Мура планировать рейды, и адмирал довольно вольно трактовал значение этого понятия. Если мы нанесем быстрый удар с неожиданной стороны, талибы рассыплются. Адмирал понял это в мгновение ока.

Вот и мне выпала возможность. В биографиях руководителей обычно подчеркивается, что они добились успеха благодаря упорному труду, гениальности или настойчивости. В отличие от них, многие, кто добился меньших успехов, ссылаются на невезение и неудачу. Я считаю, что обе точки зрения одинаково верны. После терактов 11-го сентября, когда целью стали «Аль-Каида» и талибы в Афганистане, я стал следующим, кого отправили на боевую службу. Как отмечал Черчилль: «В жизни каждого человека наступает особый момент, когда его, образно говоря, постукивают по плечу и предлагают шанс сделать совершенно особенное дело, уникальное для него и соответствующее его талантам. И какая трагедия, если в этот момент они оказываются неподготовленными или неквалифицированными для того, что могло бы стать их звездным часом». Благодаря ветеранам Вьетнама в этот «особый момент» я был подготовлен и квалифицирован «для совершенно особенного дела». Несмотря на то, что шестью месяцами ранее наших морских пехотинцев в Афганистан повел бы кто-нибудь другой, овладение выбранным призванием означает, что вы должны быть готовы, когда возможность постучится.

Выходя из кабинета адмирала, я уже мысленно представлял себе план операции. Конечно, нам предстояло проникнуть на четыреста миль, и то, что задумал Вилли Мур, требовало поэтического отношения к доктринальным и уставным положениям. Но доктрина — это последнее прибежище людей, не обладающих воображением. Морская пехота научила меня, что это руководство к действию, а не интеллектуальная смирительная рубашка. Импровизируй, приспосабливайся и преодолевай; и я собирался сделать все, что потребуется, чтобы осуществить замысел адмирала.

Первое, с чем нам пришлось столкнуться, — это тирания расстояния. Благодаря решениям, принятым в 1950-х годах, у морской пехоты появились собственные самолеты-заправщики KC-130 и вертолеты, приспособленные для дозаправки в воздухе. Благодаря кораблям ВМС мы могли перебрасывать тысячи военнослужащих на тысячи миль, не имея доступа к базам в иностранных государствах. Для этого вполне было достаточно одних полномочий адмирала Мура.

Я мог собрать два экспедиционных отряда морской пехоты, каждый из которых состоял из одного усиленного пехотного батальона, более двух десятков самолетов и вертолетов и запаса материальных средств для ведения боевых действия в течении пятнадцати дней, находящихся на борту трех кораблей. На протяжении трех дней мы с моим «штабом» из трех человек перебирали цифры — расстояния, погодные условия, топливо, высоту, подъемный вес вертолетов, огневую поддержку и тому подобное — и пришли