Когда ты молод, красив, удачлив, хватает глупости верить,будто звезды, розы и соловьи предназначены тебе и любят тебя так же, как ты их.Но если ты потаскан, нездоров и мерзок самому себе, то, глядя на звезды,чувствуешь себя окончательным уродом. Ты знаешь, что все они врут, эти сладкиезапахи и звуки. Ты завтра сдохнешь от передозировки, а соловей будет так жесамозабвенно заливаться, и звезды не станут бледней.

Солодкина с детства не покидало ощущение коварной подмены,ему казалось, что он проживает чью-то чужую, неприятную, недостойную жизнь. Онхотел иначе выглядеть, иначе думать и чувствовать. Он отлично понимал, что ад —это не другие люди и не внешние обстоятельства. Это состояние души, и тутничего не изменишь. Он самому себе совершенно не нравился, ни внутри, ниснаружи, он себя терпеть не мог, и даже в солидном возрасте, засыпая,содрогаясь от брезгливости и стыда, как онанирующий подросток, мечталпроснуться совершенно другим человеком.

Образ бывшей сокурсницы Маши стал для него чем-то вроде тайноготалисмана, призрачного подтверждения, что другая жизнь существует, и рано илипоздно он из чужой реальности легко перепрыгнет в свою собственную.

Однажды он увидел Машу на телеэкране. Она вместе сосъемочной группой выступала перед телепремьерой очередного фильма. Она сильноизменилась. Из трогательной невесомой девочки превратилась в жесткую надменнуюдаму, пожалуй, стала красивее, но прежнее очарование ушло. Он решил, чтоосвободился. Маши нет. В Есть холодная чужая леди, чем-то похожая на его мать,а стало быть, совершенно не интересная, скучная, насквозь фальшивая. Из этогоследовало, что никакой другой жизни у него не будет, и, вероятно, не моглобыть. Все обман, обидные детские иллюзии. Надо как-то существовать здесь исейчас.

Но здесь и сейчас было невыносимо скучно.

Люди смотрели на него пустыми равнодушными глазами, онпросто умирал от скуки, пока не нашел отличное средство. Началось с марихуаны.Ему объяснили, что это даже менее вредно, чем обыкновенные сигареты, впрочем,он не особенно волновался за свое здоровье. За марихуаной последовал кокаин,потом отвар из маковой соломки. Ему нравилось экспериментировать, он спасалсяот смертной скуки.

Постепенно его жизнь превратилась в череду «приходов»,«ломок», скандалов с родителями, насильственных лечений по различным методикам.Олег переселился во внутреннюю реальность, не выходил из состояниянаркотического опьянения, похудел на десять кило, сочинил замысловатый роман опутешествии загадочного "Я" по кровеносной системе собственногоорганизма.

Этот период остался в его памяти эластичным лоскутом тумана,который бесконечно растягивался во времени и пространстве. Он терял память,забывал, что было год назад и час назад, иногда не помнил собственного имени идомашнего адреса. Родители насильно поместили его в закрытую лечебницу. Тумансгустился, из розового сделался кроваво-красным. Олега лечили всеми доступнымиспособами. Во время очередной беседы с родителями врач в ответ на жесткиепретензии Галины Семеновны раздраженно заметил, что случай крайне запущенный,пациент упорно не желает освободиться от наркотической зависимости и вряд лиесть надежда на счастливый исход. Это оказалось последней каплей для ВасилияИльича. Раньше он вел себя удивительно спокойно и мужественно, жена дажеупрекала его в безразличии. Прямо в кабинете врача у него случился сердечныйприступ, а через двое суток он скончался в реанимации, не приходя в сознание.

На похоронах отца Олег впервые заплакал и впервые твердорешил завязать. Вернулся в лечебницу, долежал положенный срок и вышел как будтодругим человеком, сумрачным, равнодушным ко всему, кроме собственного здоровья.Никакой игры воображения, никаких фантастических образов в голове, никакихчувств.

Галина Семеновна резво принялась устраивать его жизнь,составила расписание приема лекарств, повесила на стенку в кухне, выяснила, какобстоят дела у тех его сокурсников, с которыми он, по ее мнению, дружил. Сталаприглашать в гости самых успешных и надежных, устраивала дома замечательныефуршеты, делала все, чтобы Олега не терзало одиночество, чтобы его окружалидостойные друзья.

Трагические семейные события не помешали Галине Семеновнемягко вписаться в новую экономическую реальность. Она поняла, что основу успехатеперь составляют не должности и связи, а деньги. Только деньги. Остальноеприложится. В начале девяностых она, как по волшебству, превратилась извлиятельной чиновницы в крепкую ловкую предпринимательницу, и вскоре у неепоявились первые серьезные деньги. Часть из них она вложила в новорожденныймолодежный журнал «Блюм», который пытался издавать один из бывших сокурсниковОлега. За это Олег был принят на тихую достойную должность заместителя главногоредактора.

Без наркотиков он продержался почти год, потом, накурившисьмарихуаны на какой-то тусовке, вернулся к родному кайфу, к ЛСД. Опять попал вбольницу, продержался еще полгода без наркотиков, опять сорвался, и конца этомуне было видно.

Весной прошлого года, пройдя курс очередного лечения, Олегпоскользнулся на банановой кожуре, упал и сломал ногу. Перелом оказалсядовольно сложным. Почти месяц ему пришлось про вести в больнице. Он лежал вотдельной палате и страдал от боли. Сильные обезболивающие были емупротивопоказаны, а слабые не действовали. Боль изматывала, сводила с ума, хотяврачи уверяли, что терпеть можно. Он совсем не спал, не мог есть, костьсрасталась не правильно, под гипсом начался воспалительный процесс, с нимпроизводили какие-то жуткие хирургические манипуляции, сознание уплывало,больше всего на свете хотелось получить инъекцию морфия, но он из последних силзапрещал себе думать об этом.

Однажды на рассвете, выбравшись из мутной мучительной дремы,приоткрыв глаза, он понял, что свихнулся окончательно. У него начались галлюцинации.Его заглючило, как в наркотическом кайфе.

В палате находилась Маша. Его заветная девочка. Егонесостоявшаяся, совсем другая жизнь. Конечно, могло произойти невероятное,бывшая сокурсница, случайно узнав о несчастном случае, решила Бог знает покаким сентиментальным причинам навестить его в больнице. Они почти не общалисьв институте, но мало ли? Может, просто здесь же, в соседней палате, лежиткто-то из ее близких и она заодно заглянула к Олегу?

Фокус состоял в том, что она была вовсе не похожа науспешную холодную даму тридцати девяти лет, а выглядела точно так, как напервом курсе, и даже моложе. На ней был белый больничный халат и шапочка,надвинутая низко на лоб. Она взглянула на него прозрачными голубыми глазами,взмахнула черными ресницами, произнесла: «Проснулись? Доброе утро», широкозевнула, прикрыв рот ладошкой, потянулась и исчезла из поля зрения.

У Олега все поплыло перед глазами. Рядом послышалосьжестяное звяканье, плеск воды, шлепанье мокрой тряпки. Хрупкая галлюцинацияпринялась водить шваброй по полу. Он повернул голову в ее сторону.