Каждый из подростков мог запросто стать фотомоделью, ноособенно выделялись две совершенно одинаковые блондинки. Высокие, тонкие, вкупальниках-бикини из блестящей тугой лайкры, они носились за мячиком такграциозно, словно исполняли причудливый ритуальный танец. Их движения былиточны, упруги и почти синхронны. Прямые белокурые волосы сверкали на солнце,взлетали и падали на худенькие плечи, покрытые легким медовым загаром. Лицавспыхивали белозубыми улыбками.

Подростки то и дело с визгом и хохотом задирали друг друга.Ксюше показалось, что шлепки и пинки, которыми они обмениваются как бы шутя, насамом деле весьма увесисты и болезненны. Иногда в веселой возне мелькали вполнепрофессиональные удары, приемы жестоких восточных единоборств. Взлеталачья-нибудь стройная мускулистая нога, и кто-то падал, переворачиваясь черезголову.

Подростки знали, что их снимают, и работали на камеру. Имнравилось сниматься. Они бросали в объектив лукавые веселые взгляды,подмигивали, посылали воздушные поцелуи, показывали кукиши, корчили смешныерожицы. А камера между тем дрожала, тряслась, буквально ходила ходуном.

— Олег Васильевич, снимите меня! — крикнул темноволосыйсинеглазый мальчик, приблизив лицо к объективу, и тут же отбежал, встал наруки, дважды крутанул «колесо», высоко подпрыгнув, перевернулся через голову ввоздухе, резко выбросил вперед ногу, нанося смертельный удар воображаемомупротивнику.

К мальчику подскочила хрупкая рыженькая девочка. Она быланиже его на голову и в два раза тоньше, но моментальным приемом опрокинула его натраву, лицом вниз и уселась сверху, издав при этом зычный победный клич.

Камера продолжала приплясывать. Ксюша представила себетрясущиеся руки своего мужа и всю его нелепую фигуру с большой головой, узкимиплечами. Олег стоял среди этих здоровых красивых детей на яркой лужайке иснимал на свою любительскую видеокамеру их здоровые красивые игры. Зачем он этоделал, кто были ему эти подростки и эта женщина в красном, где находиласьлужайка, окруженная березами, Ксюша понятия не имела. Сначала ей даже пришла вголову совершенно дурацкая мысль, что ее муж решил подработать на косвеннойрекламе, уж больно смахивала эта идиллия на платный телесюжет. Олег все-такизакончил ВГИК и до сих пор мечтает снимать кино. Почему бы нет? Правда,любительской видеокамерой, да еще такими трясущимися руками, телесюжеты неснимают, к тому же Олег кончал не операторское отделение, не режиссерское, асценарное.

Через минуту в кадре появился новый персонаж и Ксюшаокончательно убедилась, что никакой рекламой здесь не пахнет. На лужайку,тяжело, неуклюже переваливаясь, вышло странное жутковатое существо. Глухойчерный балахон до пят. Черная лысая голова с небольшими красными рожками.Огромные круглые красные глаза, круглая дыра, обведенная красной каймой, наместе рта, по бокам желтые кривые клыки, отвислый, длинный, совершеннонепристойный нос. Приглядевшись, Ксюша поняла, что это просто маскарадныйкостюм. Кто-то натянул на голову шапку-маску из блестящего черного эластика. Новыглядело все вполне натурально. Шапка-маска была сделана очень качественно.

На лужайке воцарилась тишина. Подростки застыли. Женщина вкрасном резко поднялась, подошла к ряженому, тихо, жестко произнесла:

— Это что такое? Кто тебе разрешил?

Из-под балахона показались пухлые белые руки и принялисьнеловко стягивать с головы шапку-маску. Женщина помогла, и через минуту весьмаскарадный костюм был у нее в руках. Теперь вместо черта посреди лужайкистояла низенькая полная девочка лет четырнадцати. Плоское широкое лицо снечистой сероватой кожей, тупая, зыбкая, но добродушная улыбка. Узкие белыешорты и полосатая эластичная маечка нелепо обтягивали ее рыхлое бесформенноетело. Над ушами торчали две тощие желтые косицы, украшенные ярко-розовымипышными помпончиками. Она застыла посреди лужайки и испуганно, растерянноозиралась. Губы ее шевелились, и сквозь приятный звуковой фон, птичий щебет,сдержанное хихиканье детей отчетливо проступило ее захлебывающееся бормотание:

— Больше не буду, честное слово, не буду, мамочка Зоечка, явиновата, больше не буду.

«Мамочка Зоечка», дама в красном купальнике, исчезла служайки вместе с маскарадным костюмом. В глазах девочки дрожала паника. Она нерешалась двинуться с места, не знала, что ей делать дальше. И тут на помощьпришла одна из красоток-близняшек.

— Люсенька, киска, иди сюда! — крикнула она. — Иди, я тебяпожалею.

На плоском сером лице засветилась счастливая, благодарнаяулыбка, девочка широко открыла рот, издала неопределенное, восторженное:

«Уауу!» и, тяжело переваливаясь, засеменила на зов. Ейнавстречу полетел тугой звонкий мяч, она растопырила руки, пытаясь поймать, ноне сумела, и мяч угодил ей в грудь. Люся коротко вскрикнула.

В кадре плавало удивленное, растерянное лицо, девочкапыталась сообразить, что ей нужно сейчас делать. Хотелось плакать, ударполучился болезненным, но она знала, что нельзя, и, часто моргая белесымиресницами, кусая губы, старалась изо всех сил улыбнуться, рассмеяться, никогоне обидеть своим плачем, не испортить всеобщее радостное настроение.

Что-то в расплывчатых чертах девочки показалось Ксюшезнакомым. Этот несчастный умственно отсталый ребенок напоминал ей кого-то, ноона никак не могла понять, кого. Выпуклые светло-карие глаза, маленький круглыйнос-кнопочка, желтые волосы, тонкие, мягкие, как цыплячий пух. Большая головабеспомощно крутилась на тонкой шейке. На ветру трепетала легкая жиденькаячелка, открывая мучительно наморщенный мясистый лоб.

— Люся, только не плачь! Не смей плакать! Иди ко мне, моямаленькая, иди сюда, — послышался за кадром голос Олега. Конечно, это был егоголос, тут уж Ксюша не могла ошибиться. Однако в нем звучало нечто совершенноновое. Таким голосом, такими словами он никогда ни с кем не разговаривал. Егоречь обычно была груба и отрывиста, тяжелый бас звучал с какой-то механическойтупостью. Он говорил так, словно в горле у него перекатывались чугунные гири.Но там, за кадром, на пасторальной лужайке, с камерой в пляшущих руках, былсовсем другой человек, мягкий, ласковый, любящий.

Лицо девочки наплывало, увеличивалось, стали видны все еепрыщики и дрожащая влага в широких, ясных, совершенно младенческих глазах. Унее за спиной слышались визг, смех, здоровые красивые подростки продолжалирезвиться.

На этом съемка кончилась, остался еще большой кусок пустойпленки, по экрану побежала черно-белая рябь. Ксюша залпом выпила свой морс. Унее сильно пересохло во рту. Сердце застучало, как сумасшедшее.

Она знала, что у Олега до нее была жена по имени Лена, с нейон прожил совсем недолго и благополучно расстался. Жена Лена, и никаких детей.Были еще женщины, но ничего серьезного. Олег отказывался говорить на эту тему,грубо, неуклюже отшучивался.