— Если ты говоришь правду, и книгу ты не стащила, — перебил он, а я на это активно замотала головой, — то все чуть хуже, чем я предполагал, — и едва слышно добавил, снова склонившись над столом. — Они там что, совсем с ума посходили?

О ком речь, уточнять я не стала. Гораздо важнее сейчас было выяснить, на какой глубине болота безысходности я завязла.

— Так вы не хотите помогать?

— Не хочу, — не стал лукавить аспирант.

Душа у меня горячим комком в пятки ухнула.

— Значит, Оксану не вернуть…

— Хочу, не хочу… — выразительно сморщился Бранов, заслышав вновь набирающие обороты всхлипы, — это дело десятое. Я не могу просто так уйти теперь. Вернем мы Оксану, не реви. Но будет сложно. И гарантий я никаких дать точно не могу. Зажигалка есть?

— Откуда? — удивилась я. — Не курю.

Аспирант снова поморщился, склонившись и будто вслушиваясь в книгу.

— Что, и даже спичек нет?

Я снова отрицательно качнула головой. Не обойтись все-таки без сожжения моего «Императора», похоже.

— Ну так найди где-нибудь! — нетерпеливо махнул рукой Бранов. — Это же общага. У кого-нибудь обязательно найдутся спички.

Угукнув, я рванула в коридор и вскоре вернулась с добычей: помятым и будто самой жизнью потасканным спичечным коробком.

Аспирант уже обулся и стоял в центре комнаты с книгой в руках. Заполучив спички, сунул их в задний карман джинс.

— Со мной пойдешь.

Дрожь вновь пробежалась по телу. Это был не вопрос. И этого я больше всего и боялась.

— Может, я лучше, — с готовностью уселась я на стул, смиренно сложив руки на коленях, — тут подожду? Обещаю, ничего трогать не стану! Даже на ноги не поднимусь.

Бранов нахмурился.

— Это, — постучал он по обложке пальцем, — твое сочинительство. Оксана — твоя подруга. И, не исключено, что книжку стырила все-таки ты. Так что скидывай домашние тапки и живо вставай рядом.

Я выпучилась на него, мечущего молнии от гнева. Ну и ну! Что, уикенд с бестией не удался что ли?

— Ян Викторыч, — трусливо поджала я ноги под стул и опустила голову. Жажда приключений испарилась в мгновение ока, ведь раз даже он туда идет без особой охоты, значит, есть на то причина, — какой от меня прок? Я только все испорчу. Я ведь все время все порчу…

Аспирант обреченно выдохнул, глядя, как я вновь принялась размазывать слезы по щекам.

— Портишь, — со смешком согласился он. — Испортила мне выходной, к примеру. Но делать нечего, я уже здесь, а из нас двоих, ты единственная, кто разбирается в нелогичных хитросплетениях сюжета этой книженции, так что давай, — потянул он меня за руку. — Поднимайся и помоги мне.

Я поднялась на ноги, увлекаемая аспирантом, и робко улыбнулась. Он выдавил ответную улыбку, но в глазах стояла непролазная серьезность.

Представляю, как он сейчас ненавидит меня. Ненавидит ту, что отобрала у него отменный выходной в обществе длинноногой, заботливой блондинки.

— Надень что-то поудобнее, — велел Бранов, смерив меня оценивающим взглядом, когда я окончательно успокоилась. — Кстати, там лето?

— Где?

Мужчина снова постучал по корочке книги.

— А, да, — кивнула я, открывая шкаф. — События происходят летом.

— Хорошо, — протянул он, сцапав со стола едва начатую бутылку минералки. — Значит, не замерзнем.

Я застыла на месте.

То есть, неважно, разорвут ли нас на части какие-нибудь книжные монстры? Главное — зад в тепле?

Прелесть какая.

* * *

Выйти и позволить мне сменить домашнюю легкую одежду на что-то более походное, аспирант наотрез отказался.

«Не хватало еще, чтобы меня увидели здесь», — пробубнил он и просто развернулся ко мне спиной, уперев руки в боки.

Выбирать не приходилось. Ворча о бесцеремонности и наглости некоторых мужчин я, с трудом подавляя желание залезть от смущения в шкаф, переоделась. Натянув осенние ботинки, встала на расстоянии вытянутой руки от аспиранта, отметив, что чернеющее зимней темнотой пластиковое окно всецело может заменить зеркало, а значит…

Он что, мог видеть весь процесс моего «перевоплощения»? Вот ведь… Бранище!

— Ближе вставай, — ухмыльнулся аспирант, словно назло бросив многозначительный взгляд в сторону окна.

Я сделала четверть шага.

— Еще.

— Да куда уж ближе-то?

Не поднимая глаз, подошла настолько, что вдохни мы оба полной грудью, непременно коснулись бы друг друга.

— Хочешь на веки вечные в переходной зоне застрять? — с полным безразличием в голосе поинтересовался Бранов, заключив меня в кольцо своих рук.

В переходной зоне потеряться совсем не хотелось.

— Мамочки родные… — отбросив все смущение, не раздумывая, обхватила руками я талию аспиранта, на всякий случай еще и пальцы в замок сцепив.

«Поехали!» — ни с того ни с сего прозвучал в голове голос Гагарина, и я, нервно выдохнув, вжалась лбом и носом в грудь аспиранта, облаченную в колючий свитер.

Как же страшно!

Ума не приложу, и как только Гагарин отважился на путешествие в космос? Я бы точно спасовала и вылезла из ракеты нафиг. Даже если бы от меня судьба целого мира зависела.

Видимо, тю-тю во мне духа авантюризма. И силы воли тоже кот наплакал, впрочем, как и смелости, чувства ответственности, преданности…

Зажмурившись в муках, вспомнила, как бросила Оксанку на произвол судьбы, оставила одну, самым постыдным образом спрятавшись под стол, как последняя…

Эх, Юра, Юра. Прости.

Похоже, правы мемоделатели, наше поколение и правда все спустило в унитаз.

Даже сквозь плотно сомкнутые веки, я видела свет, вернее, чувствовала его горячее сияние. В глазах пару секунд бродили ярко-алые и бордовые пятна, а затем: ничего. Тишина и темнота. Неужто все же застряли?

Бранов не шевелился, будто застыл. Но я ведь явственно ощущала тепло его ладоней на лопатках.

Робко, но все так же не расцепляя рук, подняла голову и уставилась на аспиранта. Тот глядел на меня сверху вниз оценивающе. С толикой любопытства что ли.

Я моргнула. Бранов тоже моргнул.

— Приехали?

Говорю. Значит, не застряла. Хотя, откуда мне знать какие в этой переходной зоне порядки?

Отвечая на мой вопрос, мужчина кивнул.

— Значит, можно вас отпускать?

— Давно уж пора, — с налетом недовольства и смущения отозвался он.