Они прижились в Москве, потекли заказы на брюки, их кочевая жизнь стала гораздо веселее, но угроза, которая мерещилась Анне в момент отъезда из Харькова, начинает становиться реальностью. Молодой негодяй ее не обманывает: супружеская верность – один из принципов его кодекса чести, но он привлекателен, полон здоровья и радости жизни, тогда как она – усталая женщина не первой молодости, и ее снова настигает отступавшее на время безумие. Она устраивает ему скандалы, в этом нет ничего нового. Но есть более грозные признаки: у нее случаются провалы в памяти, учащаются состояния крайней подавленности. Иногда она падает прямо на улице. А однажды, с остановившимся взглядом, Анна произнесла: «Ты меня убьешь, я знаю, что ты меня скоро убьешь».

Ее положили на несколько недель в психиатрическую лечебницу. Приходя ее навестить, Эдуард чаще всего видит жену в состоянии прострации, в которое ее приводят сильные успокаивающие средства, а иногда он и вовсе застает ее привязанной к койке: она дралась с другими заключенными – здешних пациентов воспринимают скорее как заключенных, чем как больных людей, настолько силен в этих заведениях тюремный дух. Когда ее выписывают, друзья отправляют Анну долечиваться к своим друзьям в Латвию, в маленький домик на берегу моря. Эдуард едет с ней, следит, чтобы она была хорошо устроена, и втайне от жены договаривается с Дагмар, хозяйкой дома, чтобы та не разрешала ей пропускать прием лекарств. Отец Дагмар, старый художник, бородач с головой фавна, предлагает научить Анну писать акварели: это хорошо успокаивает. Неплохая идея, одобряет Эдуард и возвращается в Москву, где 6 июня 1971 года его друг Сапгир собирается отмечать свой день рождения.

Среди их знакомых Сапгир, как и Брусиловский, представляет собой один из редких примеров людей, хорошо устроенных в жизни. Автор сказок про медведей и русалок, которые читают все дети, имеет хорошую квартиру, дачу и связи как в андеграунде, так и в мире официальной культуры. У него в доме можно встретить таких людей, как братья Михалковы – Никита и Андрей. Оба – талантливые, известные за границей кинорежиссеры, которым удается лавировать между покорностью и дерзостью столь же умело, как и их отцу, популярному поэту, успевшему на протяжении весьма долгой карьеры написать слова к государственному гимну и при Сталине, и при Путине. Эдуард терпеть не может Михалковых, как и прочих папенькиных сынков. Среди друзей Сапгира есть еще один такой – Виктор, высокопоставленный чиновник от культуры, лысый и элегантный пятидесятилетний мужик. На день рождения он приехал на белом «мерседесе» со своей новой невестой Еленой.

Ей двадцать лет. Высокая брюнетка в короткой кожаной юбке и на высоких каблуках – живьем таких женщин Эдуард не видел никогда, только на обложках журналов вроде Elle или Harpers Bazar, которыми обмениваются, пряча под пальто от посторонних глаз. Он просто потрясен. Он боится к ней подойти. Когда ее взгляд падает на него, он опускает глаза в тарелку. Заметив его робость, она сама подходит к нему. Несколько недель спустя она признается, что он, в своих белых джинсах и красной рубашке, расстегнутой на загорелой груди, показался ей единственным живым существом на этом сборище сытой, равнодушной публики.

Открывая бутылку шампанского, он разбил несколько бокалов венецианского стекла, и она расхохоталась. В том, что он поэт, не было ничего сверхъестественного, поэта можно встретить и на улице, но когда он по просьбе гостей начинает читать свои стихи, она не может оторвать от него глаз. Елена тоже пишет стихи и, подбадриваемая Виктором, соглашается кое-что прочитать: они плохие, но Эдуард воздерживается от критики. Он молчит и о том, что его раздражает ее маленькая собачонка. В то время как они болтают, смеются и кормят собачку икрой, Виктор и другие важные персоны, его ровесники, хвалятся друг перед другом своими карьерными успехами. Когда гости начинают расходиться, Виктор, тоном отца, который пришел забирать ребенка из детского сада, спрашивает у Елены, не скучно ли ей было. Сапгир, как человек более внимательный, к тому же наблюдавший за молодыми людьми в течение всего вечера, отводит Эдуарда в сторону: «Не валяй дурака, эта девочка не для тебя».

В начале лета Виктор отправляется в длительную командировку в Польшу, где планируется целая серия конференций на тему о высокой миссии социалистического искусства и дружбе между народами. А Эдуарду как раз выпала большая удача: его друзья, уезжая на дачу, попросили его постеречь московскую квартиру из трех комнат, расположенную в самом центре.

В первый раз они легли в постель скорее по инициативе Елены, чем его: ее мучило любопытство, и все получилось не так уж плохо. Позже он наверстает, но к двадцати семи годам его сексуальный опыт был не так уж богат: после салтовских подростковых обжиманий последовали шесть лет моногамной жизни с женщиной, которая его не очень возбуждала. Она была скорее товарищем по выживанию, чем любовницей. Елена же представлялась ему неземным существом: тонкое, изящное тело, невероятно гладкая кожа – ни неровности, ни пятнышка, ни морщинки: он мечтал об этом всю жизнь, не будучи уверен, что такое существует в реальности. И вот сейчас он держит ее в своих объятиях и думает, что она должна принадлежать ему, только ему и никому другому. Увы, он быстро начинает понимать, что она смотрит на вещи совершенно по-другому. Она воспользовалась отсутствием Виктора, чтобы упасть в объятия стройного, мускулистого парня, очень пылкого, неутомимого, робкого и нахального одновременно, но в том мире, где она живет, спать с кем-то – мало что значит. Все спят со всеми – в той или иной степени, и молодой поэт – она не видит причин это скрывать – вовсе не единственный, кто ей нравится: есть еще известный актер, приятель ее приятелей, вхожий в тот привилегированный круг, где пьют шампанское и разъезжают на «мерседесах».

После первой встречи Эдуард несколько дней не получает от Елены никаких новостей, он страдает и, не выдержав, однажды вечером идет к ней. С бешено колотящимся сердцем звонит в дверь. Никто не отвечает. Он решает подождать на лестнице. На дворе лето, в доме, где живет номенклатура, безлюдно, ни из одной квартиры не высовывается любопытный сосед, чтобы спросить, что он тут делает. Проходит час, два, целая ночь. Он засыпает и внезапно просыпается, сидя на лестнице, уткнувшись лбом в колени. Вот-вот рассветет. В подъезде, тремя этажами ниже, слышится смех Елены, потом мужской смех ей в ответ.

Он прячется на площадке верхнего этажа и оттуда видит, как останавливается лифт, из него, продолжая смеяться, выходит Елена, а за ней – известный актер. Они целуются и вместе входят в квартиру. Терзания Эдуарда становятся невыно симыми, ему кажется, что так он не мучился никогда в жизни. Чтобы прекратить эту пытку, парень из Салтовки знает только одно средство – сделать то, что ему не удалось десять лет назад со Светкой и этим козлом Шуриком: убить и ее, и любовника. Нож у него при себе. Он его достает, спускается на ее этаж и снова звонит в дверь. Никто не открывает. Но лечь в постель они еще не успели. Он снова звонит, потом начинает громко стучать в дверь ногами, как делают кагэбэшники, когда приходят ночью арестовывать людей. Хотя времена и вегетарианские, но Елене становится страшно. Он слышит ее шаги в глубине квартиры. Голосом, прерывающимся от волнения, она спрашивает, кто там. «Эдди?» Елена успокаивается и начинает смеяться. «А ты знаешь, который час? Да ты с ума сошел!» Она не хочет его впускать, уговаривает уйти, сначала ласково, потом не очень. Ерунда! Он вскроет себе вены прямо здесь, на лестнице. И тогда ей придется открыть, чтобы ему помочь. На кухне, куда его принесли, собачонка с удовольствием вылизывает кровь, стекающую с его запястья.