– Танкред! – радушно приветствовал он воина. – У нас действительно гости?

– Да, Мастер, – произнес паладин, преклоняя колено.

Я в нерешительности замер.

– Сезар рассказал мне обо всем. – В желтых совиных глазах Мастера застыла насмешка. Он занял свое место на троне, подпер подбородок рукой и чуть прищурился, глядя на меня. – Действительно забавная история. Ты правда паладин, юноша? Настоящий?

Танкред удивленно покосился на смуглого. Сезар усмехнулся.

– Я лишь ученик, сэр, – сообщил я.

– Но воинских навыков ему не занимать, – вмешался Танкред.

Позади послышался негромкий смех. Паладин нахмурился.

– Танкред, отложи свой молот правды и не вмешивайся. – Голос Мастера сделался властным. – Я хотел бы поговорить с юным паладином. Расскажи мне все, – обратился он ко мне.

Говорить было тяжело; пропитанные отчаянием слова звучали жалко. События с новой силой закружились в голове, заставляя меня вновь пережить мучительное путешествие. Это была не легенда, приукрашенная бардом; это была мольба о помощи. Скорее крик глупого мальчишки, нежели клич достойного паладина. Когда я закончил рассказ, то едва удержался от того, чтобы не разрыдаться.

Посмотрев на меня, Танкред кивнул.

– Дело серьезное, Ирм, – мрачно заметил он, обращаясь к Мастеру. – Не стоит медлить.

Тот рассеянно постучал пальцами по подлокотнику и уточнил:

– Так значит, ты обращаешься к ордену за помощью?

– Да, – уверенно ответил я. – Сэр Грегор не заслужил такой участи.

– Грегор… – задумчиво проговорил Мастер. – Никогда не слышал этого имени.

Танкред поднялся в полный рост.

– Ирм, но Грегор Храбрый был мне как брат! – возразил он громко.

– Танкред! – резко перебил его Мастер. – Сейчас мы говорим не о тебе!

Он взглянул на смуглого. Сезар едва заметно улыбнулся, разглаживая помятый плащ.

– Откуда мы знаем, что ты не лжешь? – спросил смуглый.

– Спокойнее… – глядя на него, произнес Танкред.

– Сейчас ты нанес мне оскорбление, – с ненавистью процедил я, обращаясь к Сезару. – Прошлого поединка было недостаточно?

Паладин молча поправил наплечник. В его глазах я увидел недобрый блеск.

– То, что ты проиграл бой Сезару, это нормально, – заметил Мастер.

Я в недоумении посмотрел на смуглого. Тот ухмыльнулся.

– Он все-таки бывалый воин, – пожал плечами Ирм. – Тебе просто надо привыкнуть к тому, что поражения иногда случаются. В твоем возрасте я вообще едва мог удержать меч! – усмехнулся он. Внезапно взгляд его сделался серьезным. – Однако в твои годы я не был столь дерзок.

Танкред непонимающе смотрел то на Мастера, то на Сезара.

– Тебе следует попросить прощения, – наконец произнес глава ордена. – Ведь, оскорбив Сезара, ты оскорбил нас всех.

Я отступил на шаг. Все в ожидании смотрели на меня. Повисла звенящая тишина. Струна моего терпения готова была порваться.

– Нет, – твердо произнес я. – Мне не за что извиняться.

– Не-ет? – удивленно протянул Мастер. – Гордыня – это порок, юноша. Ты знаешь об этом?

– Вам ли говорить о пороках! – не выдержал я. – Это ведь ваша ложь одевается в правду!

Танкред с сочувствием взглянул на меня.

– Это серьезное обвинение, – нахмурился Мастер.

В его голосе прозвучала угроза. Несколько паладинов зашевелились, их рунические мечи блеснули. Коснувшись рукояти клинка, я медленно двинулся к выходу. Воины нехотя расступались. На себе я ощущал испепеляющий взгляд Мастера.

– Дорога в орден для тебя закрыта навсегда! – крикнул он мне вслед.

– Да и Бездна с вами… – бросил я, распахивая дверь.

Расталкивая прохожих, я несся сквозь толпу, не разбирая дороги. «Куда угодно – лишь бы не оставаться в ордене, лишь бы не стать таким же, как они…» – думал я. То и дело я слышал ругань; кто-то сильно толкнул меня, я споткнулся и едва не упал, задев рукой прилавок. В разные стороны полетели корзины с иноземными фруктами, торговец в негодовании что-то закричал. Забыв о встрече с Шероном, я прокладывал себе путь через оживленную площадь, затем бежал по пустынным переулкам; слезы жидким огнем текли по щекам. Наконец крики позади меня стихли. Я осмотрелся – вокруг никого не было. Я замедлил шаг, пытаясь унять дрожь в теле; сердце бешено колотилось.

«Такое поведение недостойно паладина», – прозвучал в голове спокойный голос сэра Грегора.

– Я – не ты! – со злостью выкрикнул я. Мои слова эхом пронеслись по безлюдной улице, отражаясь от стен сгрудившихся домов. – Я не такой, как они!

Обессилев, я опустился на землю, лег и закрыл глаза, не обращая внимания на холод камней. Молча наблюдавшее за мной с высоты солнце поблекло и скрылось во тьме. Исчез мрачный город, исчезла земля, исчез и я…

– Одаренный… – услышал я шепот. Устрашающий и пронзительный, он наполнял уши, отравлял разум, просачивался в самое сердце. – Ты – Одаренный… – утверждал голос. – Я расскажу… Найди меня…

Я открыл глаза. Слова исчезли – немой ветер унес их. Я поднялся с земли. Приходя в себя, я отряхнул грязную одежду, проверил закрепленные на поясе ножны и бесцельно побрел по запутанным улочкам Мистхельма. Понемногу город стал напоминать лабиринт. Солнце стояло в центре небосклона, но его лучи почти не грели. Стены высоких домов бросали на дорогу прохладные тени. Вдруг до меня донеслись обрывки разговора.

– Смотри, еще и сопротивляется! – воскликнул чей-то голос.

– А ты пырни его промеж ребер, – отозвался другой, – у него сразу отпадет охота дергаться!

Я остановился и прислушался: шум доносился из-за угла.

– Сдурел, что ли?! – удивился первый. – А как же стража?

Послышался смех. Я подошел ближе.

– Заканчивай с ним, – буркнул второй.

Завернув за угол, я увидел троих. Двое – явно грабители, а вот о третьем сказать что-либо было трудно – выглядел он странно. Старик, одетый в белую рясу; лицо закрыто капюшоном, видна лишь седая борода. Он опирается на узорчатый серебряный посох, символы на котором будто вычерчены пером. Старец не похож на жителя Мистхельма – кажется, он прибыл издалека. Разбойники загнали его в угол, однако он совершенно спокоен.