Впрочем, Никита был прав, и теперь пригодились полученные там навыки.

– Спасибо, Ник, – пробурчал Соболев. Вставил ногу в стремя и кое-как влез на кобылу.

– Поехали!

И трое путников покинули замок, за спиной у Павла остались мрачные воспоминания и страх смерти. Дорога послушно стелилась под ноги, из-под копыт летела пыль, и путники спешили навстречу новому дню, нахлестывая коней.

Никто из путников не обернулся и не увидел, как на стену замка вышла богато одетая женщина с длинными русыми волосами и посмотрела вслед всадникам. Рядом появилась служанка и услужливо накинула на плечи шаль.

– Он все-таки выжил, госпожа, – сказала служанка. – Вы не боитесь, что он может когда-нибудь вернуться и узнать, что к нему приходила не какая-нибудь кухарка, а сама княгиня?

– Он не вернется, – беспечно отмахнулась она. – Конечно, я думала, что он умрет и не разболтает о наших свиданиях. Дорин заставлял меня скучать ночами, гадко с его стороны! Но Волчонок уехал, и я могу спокойно выйти замуж за нового князя.

Служанка льстиво рассмеялась, но смолкла. Княгиня не выглядела особенно счастливой, не следовало веселиться и ей.

* * *

Подходил к концу второй день пути. Друзья ехали по широкой тропе через лес – самой короткой дороге до Волчьей Впадины.

– Смотрите, там какой-то дом, – сказал Павел и указал на старый покосившийся сарай.

Зрелище было жалким. С видимой стороны ни окон, ни дверей Соболев не заметил. Потемневшие стены грозили вот-вот рухнуть и с трудом выдерживали вес дырявой крыши. К сараю не вела ни одна тропка, наверное, давно к нему никто не ходил. Примерно на три шага вокруг была выжженная черная земля, словно кто-то провел аккуратный круг. Но следов пожара не видно. Ни деревья, ни сам сарай не знали огня.

Не самое лучшее место, но, если сравнивать ночлег в лесу или под крышей, пусть и дырявой, Павел склонялся к последнему.

– Конечно, не дворец, но для ночлега подойдет, – решил он. – Остановимся здесь?

– Вряд ли, – возразил Никита. – Это убогий дом, там никто не станет ночевать.

– Почему? Что особенного в этом доме?.. Сарае?

Никита и Ярослава переглянулись и рассмеялись.

– Покажи ему, Ник. Вдруг понравится такой ночлег.

Павел нахмурился, стараясь понять, от чего веселятся его спутники.

– О! Смотри, а вот и постоянный житель убогого дома! Гляди, еще шатается по земле.

Павел обернулся и оторопел. Из-за угла выбралось нечто непонятное. Тонкое тело с обвисшим тряпьем когда-то было человеческим. Существо ковыляло на полусогнутых ногах и опиралось на тонкие высохшие руки, как обезьяна. Оно вышло на свет и замерло. С огромным усилием подняло голову и одной рукой отвело в стороны спутанные волосы. На путников глядели белые глаза мертвеца на высохшем сером лице.

– Кто это? – прошептал Павел и закашлялся.

– Мертвяк, – ответил Никита. – Самоубийца. Таких, как он, не хоронят на кладбищах. Для них ставят убогие дома подальше от людей, в лесах. Там внутри глубокая яма. Туда-то и бросают самоубийц без захоронения.

– А этот почему разгуливает?

– Кто ж его знает? Редко, но бывает, что мертвяки встают из могил. В этом убогом доме много сброшенных трупов, а один из всех встал. Он давно уже бродит, никак покоя не найдет. Видишь черный круг? – указал Никита, и Павел кивнул. – Его специально сделали, чтобы мертвяк не мог отойти от убогого дома. Бывает, что таких заговоренных вокруг нет, и тогда восставшие из могил бродят среди людей, воруют хлеб. Они, конечно, не едят, просто по старой памяти.

– И никто не пытался вернуть его обратно в могилу?

– Нет. Если уж мертвяк выбрался из могилы, значит, провинился чем-то особенным перед богами. Так и будет маяться, пока не выйдет срок жизни, отпущенный при рождении. Его ничем не уничтожить, ни огнем, ни водой. Пытались колом к земле приколачивать, но через время он опять выбирался. Вреда от него никакого, кроме воровства. Однако мало радости встретить такого среди ночи.

– Да уж, – кивнул Соболев. – Днем тоже не радостно.

– Это верно. Поехали. Тут недалеко есть полянка. Там и заночуем.

Павел ехал за спутниками и оглядывался на мертвяка, пока убогий дом не скрылся за деревьями. А мертвяк все стоял и глядел им вслед.

Никита тем временем вывел их к небольшой полянке, окруженной высокими кустами и могучими, толщиной в три обхвата, дубами.

Павел слез с кобылы и на подрагивающих ногах доковылял до края поляны, где была более густая трава, и упал.

– Как хорошо на земле! – выдохнул он. Счастье от того, что можно отдохнуть от проклятой тряски и скрипа надоевшего до тошноты седла, сделали Павла добродушным и веселым.

Никита привязал коней своего и Яры и кобылу Соболева, дал им корма.

– Чего упал? Надо костер разжечь и ужин приготовить. Голоден?

Но Павел уже спал, вымотанный долгим днем. Никита усмехнулся и пошел собирать хворост. А когда весело разгорелся костер, Ник разложил одеяло и укутал друга.

– Каша готова, – позвала Ярослава.

Он достал ложку и подсел к костру.

– А Волчонок? – девушка посмотрела на спящего Павла и улыбнулась. – Ишь, как сморило с непривычки. Значит, вы с ним были друзьями в его мире?

– Да. Он спас меня однажды.

– Расскажи. Что с тобой случилось после того, как ты ушел к убийце?

– Не сейчас, Яра. Как-нибудь потом.

Она не стала настаивать, знала, что Ника переупрямить нельзя. Если уж замолчал, то никаким тараном не прошибешь. Девушка ела кашу, но не чувствовала вкуса, отчего-то горько было на душе. Никита вернулся совсем другим, стал замкнутым, молчаливым. Яра всей душой тянулась к брату, старалась пробиться через стену отчуждения, но он будто не замечал ничего.

Так и легли спать, не сказав друг другу ни слова.

Едва рассвело, Никита растолкал Павла. Он потянулся и сел, поморщившись от боли в мышцах. После двух дней в седле ныли не только мышцы, но и кости.

– Иди, поешь, – позвала Ярослава. – Ты ведь вчера голодным уснул. Сегодня небось живот подвело.

Просить дважды Соболева не нужно было. В животе требовательно заурчало, а в котелке над костром что-то булькало и аппетитно пахло. Павел принюхался и поспешил присоединиться к друзьям.

– И ты выходи! – крикнул Никита, глядя куда-то в лес. – Выходи уж, я тебя давно услышал.

– Ты кому? – оторопел Павел. Вспомнился мертвяк в убогом доме, и по спине парня пробежали мурашки.

Но он напрасно опасался. Из леса вышел Логан, на смущенной роже светилась улыбка, а в глазах ни грамма раскаяния.

– Откуда ты взялся? – Павел сразу заметил и дорожную крепкую одежду, и теплый плащ на плечах, и котомку.