– Может, комендант? – предположил генерал.

– Сомневаюсь, – сказал Доцент. – Во что бы яповерил в самую последнюю очередь, так это в тайное общество обнищавшихинтеллигентов. Интеллигент наш, временем проверено, полнейший трепач ибездельник…

– А вы, простите, себя к ним не относите? – подпустилшпильку Борман.

– Не отношу, – отрезал Доцент. – И ученаястепень тут ни при чем. Я не интеллигент, у меня профессия есть…

– Бездельники? – с сомнением покачал головойБорман. – Ну, не знаю… Дело Раскатникова, часом, не помните?

– Раскатников действовал один… ну, не один, с какой-тошлюхой, но все равно… Я имею в виду, интеллигенты никак не способныобъединиться в серьезную банду и устроить вот т а к о е.Кто-то за комендантом стоит – хотя комендант, охотно допускаю, может искренневерить, что он тут и есть пружина всего дела. Именно так с ними и случаетсяпоследнюю сотню лет, используют в качестве презерватива, особенно в том, чтокасалось перестройки… Честно вам говорю, мне от того, что комендантом оказалсяМерзенбург, еще тяжелее на душе. С любым другим всегда остается зыбконький шанскак-то договориться, а вот интеллигент – тупой фанатик, нацеленный в глубинедуши на уничтожение оппонента, он идти на компромисс попросту не способен…

– А эти жлобы – тоже интеллигенты? – хмыкнул Вадим.

– Жлобы – дело десятое… Типа той овчарки, что они с собойприволокли. А психика Мерзенбурга немного посложнее и, скажу не хвастаясь,мне, в общем, понятна. Но от этого не легче. Повторяю, наоборот… Хотя быпотому, что он, в отличие от присутствующих здесь, не осознает в полной мере, вкакую игру ввязался и как за такие игры отвечают… Да и вряд ли понимает, чтоего, ручаться можно, отправят вслед за…

– Вы не пугайте, не пугайте! – дрожащим голосомвмешался Красавчик. – Ничего еще не ясно, может, одним и ограничится…

– Ага, – сказал Синий. – А там тебе покажется,будто тебя одного помилуют, потому что ты тоже каким-то боком к интеллигенцииотносишься… Настраивайся на поганое. Тогда голова лучше заработает, будешьдумать, как шкуру спасать. Тот, ктон а д е е т с я, как раз и подыхает –повидал-с… Не верь, не бойся, не проси. Слышал такое правило?

– Но не хотите же вы сказать, будто они намерены поголовновсех… – протянул Борман.

– Кончай, – поморщился Синий. – Тоже за соломинкуцепляешься, но тебе-то вовсе непростительно, превосходительство. Забыл, кактвои авторитетные корочки горели?

Борман сварливо поджал губы, подумал и чуточку окрепшимголосом предложил:

– Ладно, давайте попытаемся проанализировать… Наши шансы, ихшансы…

– Самое печальное, что все шансы у них, – сказалДоцент. – Боюсь, никто в большом мире ничего и не заподозрит. Нет никакихоснований. Уверен, никому не пришло в голову оставить дома распоряжение вклассическом стиле: «Если не вернусь к семи вечера, бегите в салун КривогоДжо…» Верно? Ну кому бы пришло в голову предохраняться, господа новые русские?Все ехали в фешенебельный санаторий на просторах родной губернии, где всесхвачено, за все заплачено…

– А старая смена? Охранники? Те, что уехали?

– Им-то отчего тревожиться? Наверняка придумали какое-тобезобидное объяснение, премию дали непредвиденную…

Вадим сидел, как на иголках. В первый момент так и подмывалос гордым видом самого умного и толкового выступить в роли спасителя, рассказатьпро подземный ход. Можно себе представить эффект… Но, поразмыслив, он решил неспешить. Сам толком не знал, почему, однако какие-то смутные, еще неоформившиеся идеи брезжили… Лучше пока помолчать.

В самом деле, оттого, что рассыпалась прахом скороспелаяверсия о перевороте, легче не стало. Отнюдь. Можно говорить с большим знаниемпредмета: самое страшное, что подстерегает в наши безумные времена новогорусского, – это как раз те самые беспредельщики и отморозки. Устоявшихсяправил игры они и не думают соблюдать, авторитетов не признают, п о н я т и йне уважают, хотят получить все и сразу. Всегда найдется масса народу,опоздавшего к дележке – и по младости лет, и по неспособности раздобыть ложку.И начинается черный передел, которого никто, в общем, не предвидел. Да что тамдалеко ходить, можно вспомнить, что в прошлом году приключилось со всемогущимЛобаном, которого побаивались многие серьезные люди, сами отнюдь не ангелы.Вошел Лобан к себе в подъезд – а там тинейджеры распивают пивко, стены пачкают,шумят вовсе уж непотребно. Сделал им грозный Лобан предупреждение и ушел домой.А наутро оказалось, что у его «лексуса» порезаны все четыре покрышки – «лексус»всю жизнь стоял прямо у подъезда, даже без сигнализации, всякий понимающийчеловек знал, чья это тачка, что будет с угонщиком или вандалом. Разумеется, помикрорайону рассыпалось с полсотни Лобановых мальчиков, только никаких концовони не нашли: Лобан никого из молокососов не помнил в лицо, не озаботилсязапомнить. Так дело и заглохло – оказалось, и сам Лобан, и его система передбеспределом бессильны, т а к о г о не предвидели иреагировать на подобное вовсе не готовились. Пришлось Лобану покупать новыепокрышки, машину без присмотра больше не оставляет…

– Сдается мне, работать они собираются в хорошемтемпе, – сказал Доцент. – Так мне представляется. Самый для нихвыгодный вариант… У вас, помнится, был какой-то план?

– Наметки, – настороженно поправил Синий. – Естьидея, но ее еще нужно проработать. И первым делом нужно точно выяснить,намерены ли они дать нам водички, – он кивнул на бак, перевернутый вовремя утренней побудки. – Это – в первую очередь…

– А зачем вода?

– Кораблики пускать, Элизбарчик… Генерал, сознайся честно:тоже, поди, есть заначка? Да ты не надувайся с видом гордым и несгибаемым,вполне может оказаться, что заначки у тебя и нет, но положения твоего это необлегчает – могут и постараться ради какой-нибудь полезной информации. Иныхзаначек стоит…

– Это-то и скверно, – отчего-то не рассердившись,ответил генерал.

– Понимаю, – кивнул Синий. – Чем круче и серьезнейкреслице, тем хуже человек переносит запихивание яиц в мясорубку. Все этиТухачевские и Блюхеры ломались, как крекер, с радостным визгом на корешейнаговаривали…

– Вот только ты несгибаемого из себя не строй, –набычился Борман. – Рассказать, на чем тебя можно подламывать?

– Сам знаю. Бог ты мой, я ведь несгибаемого и не строю,просто радуюсь пикантной ситуации: впервые в жизни с ментом в генеральскихпогонах будем проходить по одному делу, по одной прессовке… Ах, как пикантно…

– Я вам одно скажу, – мрачно заявил кавказский человекЭлизбар. – Если все равно конец, выдашь заначку или не выдашь, проще уж спорога кому-то вцепиться зубами в горло и грызть, пока тебя не шлепнут.

– Это тоже с умом надо делать, – серьезно сказалСиний. – Так, чтобы шлепнули н е п р е м е н н о.А если…