«… мы будем гореть в этом аду вместе». — хриплым шепотом отдавалось эхо в моей голове.

Увлеченный рассматриванием Герцогини, я не сразу обратил внимание, что она вошла в банкетный зал не одна. За низкой фигурой девушки плелся долговязый худощавый паж, несший в руках нечто, покрытое шелковой алой тканью. Я заметил его лишь тогда, когда Ее Светлость остановилась посреди зала, присев в глубоком реверансе, устремляя свой взгляд в не иначе как очень интересный пол. Паж тоже поклонился и, последовав примеру герцогини, принялся увлеченно рассматривать носки собственной обуви. Сказать, что я был удивлен в тот момент, это не сказать ничего. Анна Аврора, которую я знаю, скорее умрет, чем склонит голову перед нордорийцем. Она ненавидит нас, считает мой народ варварами.

Считает меня варваром.

Но на этом «сюрпризы» этого вечера не закончились. Не меньше меня поразили слова герцогини, полившиеся из ее уст ядовитой магмой.

— Ваше Величество, — начала она ровным официальным тоном, — Верховный Эрл Великого и Бескрайнего Севера Джордж Хангвул, я — герцогиня Империи Священного Грифона Анна Аврора Бенкендорф-Айвори приношу Вам свои искренние поздравления в связи Вашим вступлением на трон и прошу принять мой скромный подарок в знак моей бесконечной любви и верности.

«Бесконечной любви и верности…», — эхом повторялось в моей голове и барабанило по ушам. Я словно сумасшедший слышал эти слова у себя в голове еще многие годы спустя.

Браво, Анна Аврора, браво. Я бы вряд ли смог сыграть лучше. Ее голос даже не дрогнул, зато дрогнуло все содержимое моего нутра.

После ее слов паж, стоявший позади герцогини, стянул алую шелковую ткань, прикрывавшую нечто в его руках и этим «нечто» оказалась красная бархатная подушечка, на которой лежал императорский Знак в виде тяжелого ожерелья. Оно было сделано из огромных синих сапфиров, окруженных множество мелких драгоценных камней, инкрустированных в цепь из белого золота. Ювелир замечательно поработал. Получилось великолепно. Надо же. До чего опустился Джордж. Сам себе подарки заказывает и заставляет свою будущую жену дарить их себе.

А вот и его выход. Мой брат встал из-за стола и походкой короля направился к герцогине. Та все еще стояла в таком же положении, присев в глубоком реверансе и низко склонив голову. Казалось, она ни разу не шелохнулась за это время. Приблизившись к девушке, Джордж коснулся ее подбородка рукой, заставляя тем самым встать и посмотреть на него. Бедняга едва уловимо для глаз вздрогнула, но не осмелилась ослушаться. До чего же это было смешно. Смешно и грустно. Он помыкал ее, как будто цепной собакой, а она, сама того не хотя, выполняла его команды, подыгрывая его абсурдному спектаклю. Хорошо поставлено. Сценаристу нужно поставить «отлично» за это задание. Неплохо сыграно. Правда даже тут есть свои нюансы. Постановщики забыли, что Анна Аврора не актриса. Ее игра имела свои недостатки. Она могла контролировать свои действия и слова, но не глаза. Анна Аврора смотрела на Джорджа так, что если бы только взглядом можно было стрелять, то он бы давным-давно уже пал замертво с бесчисленным количеством стрел в голове.

— Благодарю тебя, моя дорогая невеста. — мог бы и на «Вы» к ней обращаться, чай не прислуга ему как-никак, да и акцент какой. На эльратском за столько лет в школе так и не научился нормально разговаривать. — Я очень рад, что ты решила почтить нас всех своим присутствием. — подытожил мой брат и отпустил еще пару пустословных речей, которые я уже не слушал.

В моей голове лишь крутилось «Бесконечной любви и верности…Бесконечной любви и верности».

Джордж провел свою невесту к столу и усадил по правую руку от себя. Я сидел через одного человека, слева от него. Врага нужно держать близко и Джордж с этим справляется. Нас с ним разделял тот самый новоявленный член Малого Совета, с которым я вел беседы, дабы создать видимость счастья за брата и отвлечься, чтоб не сойти с ума. Двадцатилетний сподвижник Джорджа — Бранд Дариот. Правда с появлением герцогини я утратил к нашему разговору всякий интерес. Наконец-то я смог разглядеть причину такого странного наряда герцогини. До такой степени обнажив ее тело, было глупо прятать ее лицо. Но оказалось, что он прятал вовсе не его, а побои на нем. Под тонкой черной вуалью вблизи просматривалась ссадина в уголку рта, а сами губы, особенно нижняя были неестественно припухшие. При этом все остальное тело: руки, видневшееся через неприлично открытые спину и декольте, было не тронутым.

Поначалу на меня накатила волна злости, причем даже больше на себя, нежели на Джорджа. Но затем она резко сменилась ужасом. Анну Аврору нельзя было запугать какой-то там разбитой губой. Она не боялась ни ударов плетью, ни сырого подземелья, ни казни. Ничего из этого не могло заставить ее склониться перед нордорийцем, а тут уже НЕ моя герцогиня такое представление устроила. Мне было страшно предположить, что стало причиной такой подозрительной покорности и смирения. Это должно было быть нечто страшнее, чем то, что уже с ней произошло. Он нашел ниточки, за которые ее можно дергать? Но какие? Семья Герцогини погибла при захвате столицы. Единственными ее родственниками оставалась королевская семья Лотэрании. Что же это тогда было? А может она просто сдалась? Да, лучше бы это было так. Я зацепился за эту призрачную надежду и попытался запить дурные мысли вином.

Остаток вечера для меня прошел, как в тумане. И дело было вовсе не в вине, нет. Я был довольно крепким в таких делах. С моим внушительным весом сложно напиться таким относительно некрепким напитком. Чего нельзя сказать про Джорджа. Он, умудряясь иметь такую же крепкую стать, вливал в себя алкоголь бочками. Слаб он был на такие дела. Со своим шл*хами они за неделю пребывания во дворце успели опустошить едва ли не четверть запасов из погреба, а учитывая, как вяло закусывает сегодня Его Величество, до дверей своей спальни он вряд ли дойдет сам.

Я же, как не хотел, не мог утопить свои тревоги в бокале. Мне хотелось забыться, но градус вина меня отчего-то не брал. Быть может я просто был уже пьян? От горя, от безысходности. Все казалось каким-то нереальным, невозможным. Мне бы очень хотелось, чтобы все это было лишь страшным сном, но как я не пытался зажмурить глаза и проснуться, я снова видел перед собой тоже самое. Я молил Богов Великого и Бескрайнего Севера о том, чтобы нордорийцы вернули свою славу и свободу, чтобы они стали править империей. Я готов был отдать что угодно и они взяли. События последних нескольких дней стали чередой расчетов и плата за мольбы оказалась слишком высокой.

Еще дней шесть назад я был безумно счастлив, когда синий нордорийский флаг с изображением белого волка был понят над всеми административными зданиями Эльрата. Но прошлой ночью я потерял все, чем так дорожил: отец умирает, Анна Аврора едва ли придя в себя исчезает, утром Джордж заявляет свои права на трон и вызывает меня на поединок. В обед, едва ли я понимаю, где искать герцогиню и нахожу, убеждаюсь, что теряю ее навсегда. На закате я отдаю ее Джоржду, а вместе с ней и трон только лишь для того, чтобы сохранить ей жизнь. Ведь она наш единственный шанс узаконить нордорийскую власть. Она… зеленоглазая птица мира. И стоит мне произнести слова отречения, как я теряю своего верного друга — Генерала Рольфа, он умирает от сердечного приступа не пережив мой проигрыш. Так что, если завтра вдруг разверзнуться небеса, я ничему не удивлюсь. Пусть тяжело. Пусть так. Зато я точно знаю, что все это было не зря. Это все ради моего народа.