– Я предлагаю осветлить несколько прядей у лица. Это здорово вас освежит.

– Да что ты у нее спрашиваешь? Делай, как считаешь нужным, – вмешивается не в свое дело Макаровна. Инна переводит на меня вопросительный взгляд. Мол, можно? Я пожимаю плечами. Почему нет? В конце концов, это она – специалист, а не я.

Следующие несколько минут я блаженствую, пока та возится с моими волосами. Дальше нас провожают в спа. Я никогда не бывала в подобном месте. А тут и массаж, и пилинг, и всякие маски… Кажется, я снова в раю. Поцелуи поцелуями, но, да простит меня Галич, это едва ли не приятнее. Хотя, сказать по правде, меня немного смущает необходимость расхаживать перед Макаровной считай в чем мать родила. Почему-то кажется, что та смотрит на меня излишне пристально и… Не знаю, как это объяснить. Может быть, ревностно?

– Ну, и что он в тебе нашел? – качает головой. – Кожа да кости ведь.

Что тут скажешь? Понятия не имею. Натягиваю повыше простынку. А про себя прикидываю, что делать, если начальница решит учить меня уму-разуму.

– Стареет. Раньше его на другое тянуло.

Не уверена, что хочу это знать. Концентрируюсь на тихой медитативной музыке, играющей в номере.

– Я-то, когда мы познакомились, была о-го-го.

Уж не намекает ли она на то, что Влад ей интересовался? Да ну. Такого просто не может быть. Какая у них разница в возрасте? Или… он искал в ней мать? Нет-нет. Я определенно не хочу никаких подробностей.

– А как это произошло?

– Что?

– Как вы познакомились?

– А я тебе не рассказывала? Савва пришел в мой отель поваренком.

Савва? При чем здесь он? Я же о Владе спрашивала. Мысли в голове путаются, музыка навевает сон. Хотя, я так нечеловечески устала, что запросто усну и без всякой музыки.

– А Влад?

– А Влада он привел позже. Так всегда было. Куда Савва – туда и Влад.

– Еще бы. Они же братья.

– Кто братья? Они? Не смеши. С настоящим братом Савву разлучили. А потом тот погиб в каких-то разборках на улице. Ты ж детдомовская, не мне тебе рассказывать, как это бывает.

Я резко сажусь, шуршит пленка, в которую меня обернули. Окутавшая меня дрема рассеивается, будто ее и не было. Голова ясная, пульс подскакивает и частит.

– То есть как это? А Влад тогда ему кто?

– Никто. Чужак, которого Савва взял под свое крылышко, после смерти брата. Я сто раз ему говорила, что это желание всех спасать ему выйдет боком. Но у Саввы пунктик. Никак он не может себе простить, что просмотрел брата. Думает, что если будет помогать таким, как ты – станет легче. А я, знаешь, как считаю? Ему давно пора это отпустить. Иначе свихнуться ведь можно. Да и всех не спасешь.

Голос Макаровны звучит странным образом. Как будто она говорит со мной сквозь сон. Или вообще разговаривает не со мной… А так, проговаривает свои мысли. Надо же! Я не дышу, боясь спугнуть ее откровенность.

– Будешь дурой, если его упустишь. Таких мужиков больше не делают.

Мне кажется, что взгляд Макаровны прожигает на мне простынку, проникает под кожу, вгрызается в плоть. Но мой хребет даже ему не по силам. Я упрямо молчу, делая вид, что оглохла. Потому как и дураку понятно – Савва во мне не заинтересован. А Макаровна что-то себе нафантазировала. Возможно, из ревности. Ведь если у них что-то было в далеком прошлом… Нет, фу… Это правда лучше не представлять.

– А если променяешь его на Влада – будешь дурой в кубе. От Натальи он никуда не денется. Как изменял – так и будет ей изменять, но никуда не денется.

– Вот как? А изменяет он ей, надо полагать, от хорошей жизни?

– Девчонка. Что ты понимаешь? Изменяет он – потому что такие не могут не изменять. Надо им это, понимаешь?

– Какие – такие? Для чего надо?

Макаровна тоже поднимается. И мы застываем – каждая на своем массажном столе, схлестнувшись взглядами.

– Для того чтобы всем доказать – я – мужик, несмотря ни на что. А впрочем, что я распинаюсь? Ты ж, дурочка, все равно по-своему поступишь. Аня! Аня, давай смывать эти водоросли… Я уже належалась.

Вот и все! Поговорили. Сердито шагаю в душ. Кашица из водорослей смывается будто нехотя. Я с остервенением тру тело мочалкой. Мысли жужжат в голове, как пчелы в улье. Выходит, Влад регулярно изменяет Наталье? Или мне не стоит принимать близко к сердцу слова Макаровны? Но если это правда, что тогда? Я смогу стать для Влада той, кому он изменять не захочет? И что я буду делать, если это у меня не получится? Как же все сложно. Ну почему, почему нам не дано выбирать, кого любить? И правда ли, что я нравлюсь Савве? Да ну… Какие глупости! Он – взрослый мужик. И женщины ему нравятся соответствующие. Ага. Как Макаровна, что ли? Последняя мысль почему-то страшно меня смешит.

– Тая, ты закончила? Давай волосы посушим. Интересно ведь, что вышло!

Я послушно плетусь за парикмахершей в зал. Не знаю, что жужжит громче – фен, или мысли в моей голове.

– Сносно, – лаконично комментирует мое преображение Макаровна. С ее стороны этот комментарий наверняка жест примирения. Я с радостью за него хватаюсь.

– Спасибо, что позволили мне воспользоваться услугами бьюти-центра.

– На ком-то нужно было проверить его готовность, – пожимает костлявыми плечами Макаровна. Без макияжа и модных шмоток она выглядит на все свои годы. Время безжалостно. Опасаясь, что как-то выдам свои мысли и этим ее обижу, отворачиваюсь к зеркалу. Нет, со мной не случилось кардинального преображения, какое можно увидеть в специально посвященных этому передачах по телеку. Я все та же Тая – темные выразительные глаза – пожалуй, единственное, что может заставить задержаться взгляд на моем лице, ровный, ничем не выдающийся нос, нормальные – ни пухлые, ни тонкие губы. Невысокий рост, тощая фигура. Все та же Тая, да… Просто мои волосы выглядят действительно лучше.

– Ты уже думала, что наденешь на открытие?

– А я что, могу на него прийти?! – широко распахиваю глаза, не в силах поверить в то, что правильно расслышала сказанное. Макаровна закатывает глаза:

– Ну, конечно. Ты же помощница управляющего. Работы у нас будет – мама не горюй.

– А-а-а. Нет. Я не думала, что надену. Я вообще не думала, что понадоблюсь вам.

– Надо подумать. Два дня осталось.

– Х-хорошо.

– Я тебе помогу.

– Ладно.

Но помочь мне Макаровна не успела. Ночью ее забрали в больницу.

В приоткрытое окно сквозь сон я слышу звук взревевшего мотора, но не придаю этому никакого значения. Не гадаю, слышится ли он мне в реальности или снится. Вообще не зацикливаюсь, отмечаю краем сознания и вновь проваливаюсь в здоровый сон вымотавшегося донельзя человека. Из сна меня выдергивает грохот в дверь. Я вскакиваю, будто вернувшись в свою квартирку на Некрасовке. Как гусеница, на заднице отползаю к стене. И лишь потом понимаю, где я нахожусь. Мне требуется еще несколько секунд, чтобы совладать со страхом. Колотящееся в груди сердце замедляется нехотя. Нащупываю босой ногой смешные тапки с единорогами и сбегаю вниз по лестнице в гараж.